Легавый - Михей Абевега

Холмов брал, так сказать, не количеством, а качеством. Ничего лишнего, всё в тему, всё максимально функционально. Не мышцы, а туго скрученные верёвки. Каждая мышца, каждая жилка прорисованы столь чётко, что можно голого инспектора в качестве анатомического пособия студентам-медикам показывать. Не мудрено, что он с кочергой наряду с орком так лихо управлялся.

Только переоделись да в помывочную собрались заходить, как в баню Стешка с Аглаей заявились. Парить нас пришли, но догола раздеваться не стали, в сорочках тонких остались. И давай нас по одному в парилку звать, а сами вслед поочередно заскакивать.

Мне в банщики Стешка досталась. Уложила меня на полок и принялась, по чуть-чуть парку поддавая, веничком охаживать. Да не хлестать во всю дурь, а сноровисто так жар нагнетать и нежно листиками влажными оглаживать, кожу то нагревая, то успокаивая.

Старалась так, что сама тут же упыхалась. Вся красная, губу верхнюю от усердия закусила, а веник в руках так и порхает. Волосы распущенные по спине разметались, сорочка намокшая к телу прилипла. Да так, что все девичьи выпуклости и впуклости разглядеть можно. А фигурка ладная да гибкая, хотя стройняшкой изящной девчонку, увы, не назвать. Про таких говорят «кровь с молоком». Пусть и не фитоняшка ни разу, но глазу всё равно есть за что зацепиться. Да только мне вовсе не до того было.

Девчонка в столь благостное состояние меня ввела, что даже пальцем лень пошевелить было. А уж головой вертеть, чтоб Стешкины прелести рассматривать, и подавно. Расслабился до такой степени, что еле из парилки выполз. В угол на скамейку забился, на стену навалился и просидел в полудрёме, пока остальных дожидался. А вот когда из бани вышел, такую уж лёгкость в организме почувствовал, что, были бы крылья, так и улетел бы куда.

Дальнейший вечер прошёл в спокойном безделье. Всё на той же веранде были организованы настольные игры. Дамы в компании с Демьяном и Тимонилино развлекались, играя в лото, а мы с ротмистром и инспектором расписали пулечку на троих. Благо дело, преферанс — он и в африке преферанс, а под мелкие различия в правилах умному игроку всегда легко можно подстроиться.

Дед Макар с Игнатием притащили откуда-то из дома забавный пружинно-заводной аппарат, сильно напоминавший наш старинный патефон. С таким же наполированным здоровенным медным раструбом и крутящейся ручкой сбоку. Только вместо виниловых пластинок в этом музыкальном монстре использовались тонкие, тоже медные, перфорированные диски. В миллиметр где-то толщиной и диаметром сантиметров в тридцать. А сколько дырочек в тех дисках, и не счесть. По принципу действия, я так понял, выходил эдакий забавный гибрид проигрывателя и музыкальной шкатулки.

Мелодии довольно затейливые, но всё равно при повторном воспроизведении быстро начинающие надоедать. Поэтому приставленная к агрегату Стешка периодически меняла диски на новые, предварительно бережно протирая их рукавом платья. Этих дисков Игнатий целую большую коробку притарабанил.

Вот под такое музыкальное сопровождение мы и коротали время, пока на дворе окончательно не стемнело. Дед Макар, конечно, запалил несколько масляных фонарей, развешанных на столбах веранды, но тут столько мелкой крылатой живности на свет слетелось, что сильно не до развлечений стало. И мы, позорно капитулировав, быстренько разбежались по спальням, что привычно размещались на втором этаже дома.

Я окончательно смирился с перспективой ночного одиночества и уже старательно угнездился в мягкой постели, не забыв прежде запереться в отведённой мне гостевой комнате, как в дверь тихо поскреблись.

— Барин, отворите, это я, Стешка.

— Чего тебе? — чуть повозившись с защёлкой, приоткрыл я дверь.

Девица, словно жидкий терминатор, просочилась в образовавшуюся узкую щель и обернулась, игриво состроив глазки:

— Теперь можете затворять.

Лицо раскрасневшееся, даже в темноте заметно. Волосы мокрые. Сорочка тоже влажная. Так и липнет к молодому телу, подчёркивая его красивые аппетитные формы. Похоже, только из бани вернулась. Ну точно, дворня-то вынуждена после всех господ мыться.

Пока я растерянно щёлкал клювом, шустрая Стешка успела забраться под одеяло.

— Оу-оу! Погоди! — стараясь говорить тихо, возмутился я. — Ты чего удумала? Тебе лет то сколько?

Ещё не хватало, чтоб меня за совращение малолетних привлекли.

— Много, барин, шешнадцатый годок уже пошёл.

— Шешнадцатый, — сердито передразнил я девчонку. — Тебе до совершеннолетия ещё два года ждать. Вот дорастёшь, тогда и приходи.

Хотел согнать юную оккупантку с кровати, но теперь возмутилась она сама:

— Да вы что, барин!

— Т-с-с-с! — зашипел я на неё. — Не голоси!

— Вы что, барин, — повторила она почти шёпотом, — я уж года три, как в сок вошла. У меня и жених есть. Да хозяйка сюда послала за барыней уход держать. Да вы не сумливайтесь, хозяйка меня сама к вам послала за ради услады ночной. Да и я не супротив. Видала, как вы в бане на меня зыркали.

Очень интересно. Это значит, Аргазинова мне так удружила, позаботилась.

— Тоже мне, видала она, — нахмурился я. — Слышь, усладчица ночная, а как же жених твой? А ну как залетишь? — спросил как можно строже и, опомнившись, торопливо пояснил: — В смысле, вдруг понесёшь. Жених-то заднюю не даст? Блин, от ворот поворот не получишь от него?

Что-то у меня от волнения мысли нормально сформулировать не получалось. Наверное, мои перлы Стешке полным бредом казались.

— Да вы об чём, барин? — удивилась Стешка, но вовсе не моим сленговым изыскам. — От знатного-то господина первенца понести дажечки и не зазорно вовсе. Оно и к удаче, и к деньгам будет. Барыня, коли так случится, даже серебром нас на подъём дитяти одарит. А с вас и спросу никакого, и капиталу не потребуется. И только от нас одна лишь благодарность за усердие и благоволение. Но ежели я вам не глянулась, вы так и скажите, я не обижусь. Это знатным барышням особливое обхождение потребно, а я девушка простая.

— Ага, — буркнул я себе под нос, — без всяких заморочек и излишней скромности.

— Так мне уйтить, барин? Не люба я тебе?

— Да ладно, оставайся, — сдался я. — Как такую красавицу прогнать?

Раз тут всё так просто, чего мне ломаться? Это она только говорит, что не обидится, если я откажусь. А на самом деле, вдруг девушка травму психологическую получит, а я виноват буду. Тем более, я уже несколько минут прекрасно чувствовал, что моя «либидоповышающая» побочка от иномирского перехода никуда не пропала. Организм на вполне симпатичную девчонку реагировал очень даже бурно. Хотя тут и без побочки равнодушным остаться невозможно.

Княгиня меня отфутболила, с Реджиной всё весьма неоднозначно. Может, ещё и не сложится ничего. Фимку в расчёт и вовсе можно не брать. Раз Аргазинова Стешку сама прислала, значит ничего предосудительного в том не усматривает. Так чего мне выкобениваться?