Погоня за сокровищем - Юлия Григорьева

— Это мое последнее плавание, — сказал он Тине. — Стар я слишком. Куплю себе рыбацкую лодку и займусь промыслом, на это сил еще хватит. А для всего этого, — Колченогий указал мундштуком трубки на других матросов, — я уже дряхлый. Внука себе в помощь возьму, он у меня работящий, смекалистый.

Девушка с пониманием покивала. Мартелю уже давно перевалило за семьдесят, он был немногим старше обоих ее дедов. Дедушка Ламбер тоже уже выглядел старым, но все равно был еще достаточно крепок и подвижен. А вот его сиятельство, несмотря на почтенный возраст, казался несокрушимой скалой. И трость в его руках выглядела, скорей, оружием, чем палкой для опоры. Он оставался грациозен и статен, продолжая нравиться женщинам. Впрочем, и папенька, который перешагнул уже полувековой рубеж, отнюдь не выглядел пожилым мужчиной. Подвижный, сильный, язвительный, с живым блеском в единственном зрячем глазу. Только седина, все более пробивавшаяся в волосах, да морщинки вокруг глаз оставались свидетельством его возраста.

А вот Мартель действительно казался древним, и на «Алиани» он был скорей пассажиром, чем матросом. Пусть господин Лериа и давал старику какую-то работу, но все мелкую и незначительную. Зато послушать истории Колченогого собирались многие. Порой даже капитан Верта присаживался рядом и слушал старого матроса, недоверчиво покачивая головой и посмеиваясь.

— Дядя Мартель, а Ржавый — самый страшный пират? — спросила Тина, поглядывая из-под ресниц на струйку сизого дыма.

— Сейчас, наверное, да, — кивнул старик. — Еще та гнида.

— А раньше? Капитан Лоет был страшным пиратом? — этот вопрос мадемуазель Лоет задала просто из любопытства.

— Вэй Лоет? — Мартель усмехнулся. — Нет, он не был страшным пиратом. Но это был единственный пират с принципами. К нему в команду многие хотели попасть, он, хоть и жесткий мужик, но за своих глотку мог порвать любому. «Мои мальчишки», вот как он их называл, а они его — «Батя». И пусть Батя мог и порешить, но это всегда за дело. Хотя, говорят, тоже дури хватало. Мог пристрелить спьяну, если кто не ко времени совался.

Тина скрыла усмешку. Про папенькину привычку палить по незваным посетителям она была наслышана. Дядюшка Самель рассказывал, что они всегда четко знали, где нужно встать, чтобы не задело шальной пулей.

— Мой бывший капитан называл Лоета «голубая кровь пиратства», — продолжал Мартель. — В нем порода была, манеры благородные знал. Женщин не трогал, верней, трогал, но только так, как им это нравится, — Колченогий хрипло рассмеялся, а Тина нахмурилась, оскорбившись за маменьку. — С мужиками всегда резкий был. Был у него враг закадычный — капитан Берк. На море запросто не расходились, корабли друг другу дырявили. На суше морды били, а на дело все одно вместе. Что Берк тащил свой зад к Лоету, что Лоет не отказывал Берку. А потом при дележе — опять драка. Жаден был Берк больно, а Лоет жадности не прощал. Сдох жмот вскоре после того, как Лоет в честные люди подался. Не с тем связался, характер свой гнилой показал, так его и прирезали. Черт его знает, почему Лоет щадил, но Берк всегда выживал после их схваток. А Лоет-то знатный рубака.

Про папеньку Тине нравилось слушать, и она бы еще послушала, но ее интересовал совсем другой пират.

— Дядя Мартель, а кто все-таки был страшным пиратом? — спросила девушка, возвращая старика на прежний курс.

— Страшный? Так они, малец, все страшные, — Мартель убрал трубку и сложил на животе руки. — Они же разбойники, чужое к рукам прибирают.

— И все-таки, — не желала отставать Тина.

Старик ненадолго задумался. Затем почесал щеку и оживился.

— Да, вот, например, Золотой. Жил такой разбойник лет сто назад. До золота страшный охотник был и украшал себя золотом, потому так и прозвали. Про него много жутких историй рассказывали. Он как-то свою зазнобу с другим застал… хотя, нет, тебе я не буду эту историю рассказывать, мал еще, да и воротит с нее. Так зверствовал, что даже его парни струхнули. Еще вот Одноногий Орс, у того забава была… В сеть кого-нибудь посадит — и за борт, а потом за кораблем сеть тянут. Выжил человек через линг — отпускал. Только разве там выживешь? Но многие соглашались, надежда — вещь такая.

— А еще?

— Еще… Ларса Биглоу. Вот уж тварь была, — Тина встрепенулась. — Кстати, тоже был с принципами, как и Лоет. Слов на ветер никогда не бросал, его пуще дьявола боялись. Самый удачливый пират своего времени. Говорят, золото из его карманов как горох сыпалось. Мог купить себе остров, но жаден был настолько же, насколько богат. Ни одной ржавой миты не оставил своим наследникам, а они у него были. Все спрятал. Спрятал и проклял то место, пролив там кровь своего брата. Говорят, место гиблое, туда не подобраться. А еще говорят, что тому, кто найдет сокровища Биглоу, перейдет его удача. Сколько народа уже голову сложили за этот клад, а ведь не сдаются. Ищут, ищут. Глотки друг другу режут, корабли топят, команды под корень изводят. Биглоу оставил карту, даже не прятал ее. Сказал: кому карта достанется, тот получит и сокровища. В первый же час после его смерти трое его сыновей умерли в попытке завладеть картой — каждый хотел быть первым. И понеслось. Как только карта попадает в чьи-то руки, так и расплата рядом. Правда, еще говорят, что было какое-то условие. Только я его не знаю. Вроде как он зашифровал свое послание на обратной стороне карты. Может, тому повезет, кто расшифрует? А как расшифровать то, чего нет? Враки это все.

— Враки, — задумчиво повторила Тина. — Это все враки. Ой, — она вскочила на ноги, — кажется, меня хозяин звал. Побегу, а то снова гадом станет.

— Беги, малец, — усмехнулся Мартель, снова набивая свою трубку.

Своего нанимателя Тина нашла в капитанской каюте, где тот разговаривал с капитаном Верта, потягивая вино из серебряного стаканчика. Мадемуазель Лоет остановилась на пороге, она приплясывала от нетерпения и делала жуткие рожи, показывая всю значимость своего визита. Альен приподнял брови в насмешливом изумлении.

— Мальчик мой, у тебя лицо свело, или же тебя мучит нужда, а ты забыл, как она справляется и пришел об этом спросить у меня? — поинтересовался Литин.

— Гарпун вам в печень, хозяин, — от души ответствовала Тина.

— И тебе доброго дня, Сверчок, — усмехнулся молодой человек. — Что случилось?

— Вы мне нужны, господин Альен, — взяв себя в руки, произнесла мадемуазель Лоет.

— Приятно знать, что ты кому-то нужен, — Литин поднялся на ноги. — Оставлю вас, капитан Верта.

— Разумеется, — улыбнулся Верта. — И поспешите, а то эти дьяволовы дыры сопят так, что способны разбудить морское чудовище.

— Чтоб вас черти полюбили, капитан, — с чувством пожелала ему Тина и первой направилась в каюту Альена.

В каюте девушка схватилась за перо. Господин Литин остановился рядом и наблюдал, как подрагивает перо в нетерпеливой руке, как рождаются неровные прыгающие строки. Возбуждение Тины не давало усомниться в том, что она узнала что-то важное. Когда она поставила точку и сдвинула лист в сторону своего нанимателя, тот рассматривал уже не строчки, а саму мадемуазель Лоет. Тина подняла голову и застыла, пойманная внимательным изучающим мужским взглядом в ловушку. Щеки тут же опалило огнем, и неугомонное создание испытало сильнейшее смущение. А следом пришел страх, заставивший кровь отхлынуть от лица. «Он знает», — вдруг подумала девушка.