Маршал военной разведки - Анатолий Терещенко

Американский же закон о национальной безопасности, принятый в 1947 году, впитал в себя большую часть рекомендаций ястреба «холодной войны», будущего директора ЦРУ Аллена Даллеса. После его принятия раздавалось все больше и больше голосов, призывающих к тому, чтобы США не только располагали возможностями собирать и анализировать разведывательные данные по проблемам «холодной войны» с Советским Союзом, но и создавали механизм, позволяющий вести политические и полувоенные сражения. Понятие «политические сражения» ясно – это идеологические диверсии. А что такое полувоенные сражения? Это уже, по откровениям директора ЦРУ того периода Л. Колби, боевые столкновения и планы политических убийств иностранных лидеров в ходе организаций заговоров. Весной 1948 года Белый дом считал, что война с Советской Россией на пороге. В умах американских контрразведчиков и разведчиков на этот счет не было никаких сомнений. Враг – Советский Союз и его надо уничтожить вместе с вооруженными силами, наукой и культурой. Они рассматривали себя такими же участниками американского крестового похода против Сталина, а потом против Хрущева, Брежнева, Андропова и так далее, а по существу против всего нашего народа, как и против Гитлера.

В нашем «Положении…» ничего подобного не было, а была четкая аргументация государственной безопасности страны.

Надо заметить, что назначение Ивашутина на эту должность в центральном аппарате КГБ было связано с дальнейшим обострением советско-американских отношений, усилением интереса американской разведки к государственным и военным секретам Советского Союза. Климат этих отношений действительно был «холодным». Разведслужбы США пытались добыть сведения о советском военно-экономическом потенциале любой ценой: шантажом, обманом, угрозами и другими недобросовестными методами. Ставка делалась на запугивание хозяев Белого дома и выбивание, таким образом, лишних денег для своего ведомства.

Так, в период руководства американской центральной разведкой ее глава контр-адмирал Р. Хилленкоттер настолько переоценил и преувеличил возможности СССР по созданию атомного потенциала, что еще в 1947 году доложил президенту США Гарри Трумэну, что Советская Россия к 1955 году будет иметь 50 больших атомных бомб, что было ложью. Власти преднамеренно давали отмашку для просачивания этих сведений в прессу, готовя, таким образом, соответствующее общественное мнение.

В конце января 1954 года президент Д. Эйзенхауэр заявил:

Это заявление президента было не случайным. Дело в том, что Никита Хрущев решил попугать «заокеанских хищников» и сдуру, не просчитав последствий, дал добро на демонстративный полет над Красной площадью 1 мая 1954 года единственного тогда экземпляра советского межконтинентального бомбардировщика М-4, созданного в конструкторском бюро В.М. Мясищева. Он имел дальность полета до 12 тысяч км, мог нести бомбовую нагрузку до 5 тонн со скоростью полета на высоте 9000 м более 900 км/час.

Американские дипломаты-разведчики, присутствовавшие на параде, высоко оценили машину. В Центр сразу же полетели шифровки: в Советской России появился супербомбардировщик, и он способен достичь американского побережья. Но американская разведка не знала, что на обратный путь к своему аэродрому у этого бомбардировщика не хватит сил – в то время еще не была отработана система дозаправки самолета в воздухе.

И началось…

Фотографии М-4 стали тиражировать во всех газетах и журналах, запугивая население «краснозвездным ястребом».

Аллен Даллес: «В 1954 году появились свидетельства того, что СССР производит тяжелые межконтинентальные бомбардировщики дальнего радиуса действия, сравнимые с нашими В-52… Все это привело в нашей стране к предположениям об отставании по бомбардировщикам…»

Американцы стали прессинговать территорию СССР в целях добычи сведений о расположении заводов, КБ и аэродромов, на которых базируются советские тяжелые бомбардировщики. Основной упор делался на возможности «радиоэлектронных ушей». Тот же Аллен Даллес подчеркивал:

Янки неоднократно пытались использовать нашу территорию для размещения своей радиоэлектронной техники для сбора шпионской информации. Одна из таких первых операций была проведена американской разведкой в 1955 году. Наша контрразведка перечеркнула планы заокеанских негостеприимных путешественников.

А было это так: группа дипломатов США запланировала посетить Волгоград. В КГБ поступили данные о том, что американцы везут с собой портативное радиоэлектронное оборудование неизвестного предназначения. Доложили руководству Комитета. Было решено захватить американских разведчиков в Волгограде с поличным. Операцией по задержанию разведчиков США руководил Петр Иванович Ивашутин.

За «путешественниками» велось круглосуточное наблюдение. Когда американцы прибыли в город и разместились в «нужном» чекистам номере гостиницы, то в ходе проведения оперативно-технических мероприятий стало ясно, что они «расчехлились» и стали собирать переносной радиоэлектронный модуль. Тут же их и накрыли чекисты…

Технические специалисты Генерального штаба и советской военной разведки так оценили этот «портативный агрегат»:

Не этот ли случай помог Петру Ивановичу после его прихода в ГРУ сделать ставку на скорейшее техническое перевооружение военной разведки. Вполне возможно…

* * *

Первым Председателем КГБ при СМ СССР с 1954 по 1958 годы был И.А. Серов, которого хорошо знал Хрущев еще по работе на Украине, поэтому он ему доверял больше, чем кому-то.

Как уже известно, возвратившегося с Украины в июне 1954 года Петра Ивановича Ивашутина назначают заместителем председателя КГБ при СМ СССР. В этой должности он становится куратором многих подразделений Комитета, в том числе отвечающих за контрразведывательное обеспечение особо важных государственных объектов и Вооруженных Сил СССР.

О человечности Ивашутина вспоминал военный контрразведчик Борис Сыромятников:

«Вот один из эпизодов, характеризующих Петра Ивановича как руководителя и как человека. В бытность его заместителем руководителя 3-го главка (а я в то время был старшим оперуполномоченным в этом Главке), в один из дней он срочно вызывает меня в кабинет. По прибытии с ходу предлагает мне дать заключение по поступившему из Ленинграда делу, по которому следует, что он у министра обороны Н.А. Булганина должен получить санкцию на арест одного специалиста. Речь шла о крупном конструкторе надводных боевых кораблей.