Эдгар Уоллес. Сообразительный мистер Ридер. Гилберт Кит Честертон. Воскрешение отца Брауна - Эдгар Уоллес

– По крайней мере, кара эта имела материальное воплощение, – вставил его собеседник.

– Пирамиды – штука самая что ни на есть материальная, своих мертвых царей они надежно хранят, – ухмыльнулся, показав зубы, человек в очках. – Об этих древних материальных религиях сказано еще далеко не все. Вспомните старинные картины, высеченные на камнях тысячи лет назад, на которых боги и цари натягивают луки такими руками, которым, кажется, под силу натянуть и каменный лук. Материальное – да, но что за материал! У вас, глядя на старинные восточные узоры и рисунки, никогда не возникало мысли, что Господь Бог все еще мчится где-то там по небу, точно темный Аполлон, рассыпая черные лучи смерти?

– Если он это делает, – ответил отец Браун, – я знаю для него другое имя. Но я сомневаюсь, что Мертона убил темный луч или даже каменная стрела.

– Вы, надо полагать, считаете его этаким сраженным стрелой святым Себастьяном, – усмехнулся Дрейдж. – Конечно, ведь миллионер должен быть мучеником. А откуда вам знать, что он не заслужил смерти? Я не думаю, что вы так уж хорошо его знаете. Так вот, послушайте меня, он заслужил это, тысячу раз заслужил.

– В таком случае, – тихим, спокойным голосом поинтересовался отец Браун, – почему его не убили вы?

– Хотите знать, почему я не убил его? – удивленно произнес Дрейдж, глядя на отца Брауна во все глаза. – Нечего сказать, хороший вы священник!

– Вовсе нет, – ответил отец Браун, словно отклоняя комплимент.

– Я думаю, этим вопросом вы хотите сказать, что это я его убил, – проворчал Дрейдж. – Что ж, докажите. Это все, что вам нужно сделать. А что касается Мертона, вот что я вам скажу: невелика потеря.

– Велика, – резко возразил священник. – Для вас его смерть – большая потеря, поэтому вы и не убивали его.

И он вышел из комнаты, а человек в круглых очках молча проводил его изумленным взглядом.

Прошел почти месяц, прежде чем отец Браун снова навестил дом, в котором третий миллионер пал жертвой мести Судии Даниила. В тот день там собрались, так сказать, заинтересованные лица. Старый Крейк сел во главе стола. Справа от него занял место его племянник, слева – адвокат; гигант с африканскими чертами лица, которого, как выяснилось, звали Харрис, тоже присутствовал при встрече, очевидно, в качестве свидетеля. Рыжий господин с острым носом, которого собравшиеся называли мистером Диксоном, был представителем Пинкертона или какого-то другого частного агентства такого рода. Рядом с ним и сел отец Браун, когда, стараясь не обращать на себя внимания, тихонько вошел в комнату.

Все мировые газеты трубили о падении финансового колосса, о смерти великого родоначальника первого «большого бизнеса» общемирового масштаба, но от тех немногих людей, которые в минуту его смерти находились к нему ближе всех, можно было узнать очень немногое. Дядя, племянник и присутствующий адвокат сразу заявили, что находились далеко за стеной, когда поднялась тревога. На вопросы, заданные охранникам, дежурившим в тот день на обоих постах, были получены ответы довольно неуверенные, но в целом не вызывающие сомнения. Было установлено лишь одно обстоятельство, на которое следовало обратить внимание: примерно в то же самое время, когда произошло убийство, может быть, чуть раньше или позже, рядом с дверью крутился неизвестный субъект, который добивался встречи с мистером Мертоном. Охранники с трудом понимали, что он говорит, поскольку изъяснялся этот человек весьма непонятно, какими-то странными речами, что впоследствии тоже показалось очень подозрительным, потому что говорил он о каком-то плохом человеке, которого-де покарало Слово небесное.

Питер Уэйн подался вперед, глаза на изможденном лице засветились.

– Готов держать пари, что это был Норман Дрейдж! – воскликнул он.

– А это что еще за птица? – спросил его дядя.

– Я и сам бы хотел это знать, – ответил молодой человек. – Я спрашивал его напрямую, но он обладает удивительным умением перекручивать любой, даже самый прямой вопрос. Спрашивать его – все равно что пытаться уколоть фехтовальщика. Он привязался ко мне с рассказами о летающих кораблях будущего, но я никогда ему особенно не доверял.

– Но что он за человек? – спросил Крейк.

– Он – лжемистик, – простодушно вставил отец Браун. – Толкователь тайн. Таких людей в мире не так уж мало. В Париже, где-нибудь в кафе или кабаре, к вам обязательно подсядет такой вот человек и начнет убеждать вас, что сумел приподнять завесу тайны с Исиды или разгадал загадку Стоунхенджа. В подобных случаях они всегда найдут мистическое объяснение.

Гладкая темная голова мистера Барнарда Блейка, адвоката, вежливо качнулась в сторону говорившего, но улыбку его назвать приветливой можно было лишь с большой натяжкой.

– Вот уж не думал, что вы, сэр, – сказал он, – станете протестовать против мистических объяснений.

– Напротив, – возразил отец Бран, добродушно щурясь и глядя ему прямо в глаза. – Именно я и могу против них протестовать. Любой фальшивый адвокат легко может сбить меня с толку, но обвести вокруг пальца вас ему не удастся, потому что вы сами – адвокат. Любой дурак может вырядиться индейцем, и я приму его за самого настоящего Гайавату, но мистер Крейк раскусит его с первого взгляда. Какой-нибудь мошенник может передо мной распустить хвост и сделать вид, что он заправский летчик и знает все об авиации, и я поверю ему, но капитана Уэйна ему провести не удастся. То же самое и в данном случае, разве вы этого не видите? Только потому, что я кое-что знаю о мистиках, лжемистику меня не одурачить. Настоящие мистики не напускают туман на тайны, они раскрывают их. Они ничего не оставляют в тени, но даже после того, как перед вами открывается вся подноготная тайны, она продолжает оставаться тайной. А для лжемистика главное – окружить тайну мглой, придать ей еще больший ореол загадочности. Но, вникнув в ее сущность, вы понимаете, насколько она банальна и примитивна. Впрочем, в случае с Дрейджем я должен признать, что у него есть и другой, более существенный повод твердить о небесном огне и громе среди ясного неба.

– И что же это за повод? – поинтересовался Уэйн. – Что бы это ни было, я думаю, мы должны знать.

– Дело в том, – медленно произнес священник, – что он хотел, чтобы мы списали эти убийства на чудо, потому что… Потому что он знал, что это не чудо.

– Ага, – выдохнул Уэйн. – Я ждал этого. Проще говоря, он и есть преступник.

– Проще говоря, он – преступник, который не совершал преступления, – спокойно ответил отец Браун.

– И это, по-вашему, проще? – вежливо произнес Блейк.

– Теперь вы меня самого назовете лжемистиком, – широко, хоть и несколько смущенно улыбнулся священник. – Но поверьте, это у меня получилось случайно. Я хотел сказать, что Дрейдж не совершал преступления, я имею в виду этого преступления. Он кого-то шантажировал, для этого и крутился здесь. Это единственное его преступление. Вряд ли ему хотелось, чтобы об этом стало известно или чтобы все его дело было прервано неожиданной смертью. Но о нем мы можем поговорить и позже, а сейчас я просто хочу, чтобы он не мешал.