Великая степь - Виктор Точинов

— Садись, морпех… Или не морпех? Давай уж, раз в одном звании, на «ты» и без чинов. И можно больше не прибавлять про айдахара по любому поводу.

— Да привык уж как-то… — сказал Ткачик. — Но…

Он не закончил вопрос, вертевшийся на языке. Гамаюн, однако, понял и ответил:

— Хочешь спросить, на чем прокололся? Да ни на чем, на двухнедельную командировку легенды мичмана вполне бы хватило. Ничего странного: ну интересовались флотские коллеги, что там над Индийским океаном творится; ну прислали своих на Прогон; ну сопровождал-охранял их мичман Ткачик. Приехали-уехали, делов-то. Но в последнее время пришлось куда как внимательно присматриваться — ко всем. И мичман все больше каким-то ненастоящим стал казаться. Ну ладно, что ни одной татуировки флотской нет — мало ли по каким причинам. Но язык и мысли у тебя, кавторанг, не мичманские… Академия прорывается, как айдахаром ни прикрывай. Вообще-то и сразу сообразить можно было: ну зачем для охраны флотским чинам тут морпех? Зоны боевых действий поблизости не наблюдалось. Умеющие по горам с автоматом бегать тут не через край, но имелись. А вот приглядеть кого-то послать, от флотской безпеки — вполне логично. Тут ведь и партнеры наши во имя мира заявились, и казахи — друзья-то друзья, а мало ли что. Морской стали нацией, аж два моря: Аральское, не до конца высохшее, да Каспийское, не до конца разделенное…

Гамаюн помолчал. Потом спросил:

— Ну и что теперь, товарищ бывший мичман?

— Жду приказаний, — Ткачик вновь подчеркнул, что начальником его по-прежнему остается Гамаюн.

И никто другой.

Однако о сути своего ноябрьского задания новоявленный кавторанг ничего не сказал. Да Гамаюн и не спрашивал. Неважно. Сейчас уже неважно.

— И все-таки, Максим Генрихович, — что это? Часть действительно живого существа? Хитрый протез? Искусная имитация, подброшенная для отвода глаз?

В принципе, Кремер мог и не отвечать освобожденному от должности Гамаюну. И стоявшего рядом Ткачиха тоже никто на получение подобной информации не уполномочивал. Но у майора всегда имелось свое мнение о необходимости тех или иных действий.

— Трудно однозначно ответить, — пожал необъятными плечищами Кремер. — Если протез — то сделанный по технологиям, о которых мы не слыхивали. Имитация — едва ли. Для имитации слишком сложно — стоит ли с такими подробностями имитировать то, с чем мы не знакомы? Хватило бы и более грубой подделки. А если это живое существо — то ни х одному из известных типов и классов его отнести нельзя. В скелете нет солей кальция. И солей других металлов — калия, магния — нет. Необходимая жесткость конструкции обеспечивается исключительно за счет переизбытка углерода… Аналог карбопластика…. Не могу сказать, искусственный или естественный аналог. Хотя и не ясно, плюс это или минус по сравнению с обычным, кальцием образованным скелетом. Вес, конечно, втрое меньше, и регенерация, конечно, куда быстрее. Но прочность… Слабоваты косточки. А в остальном… Тут еще работать и работать. Мышцы… Кровь… Кровеносная система почти атрофирована, зато лимфатическая переразвита. Знаешь, Леша — этой твоей находочкой можно загрузить приличный институт, с настоящей аппаратурой и грамотными специалистами — и работы им надолго хватит. Мы же… Мы сделаем, что можем. Но можем мы немногое.

«Ну ладно», — подумал Гамаюн. Думал, как-то поможет эта грабка в поисках — не сложилось. Хотя один слабый следок она дает. А удивляться нигде и никем не виданным существам подполковник разучился. После лицезрения с близкой дистанции оскаленной пасти Водяного Верблюда — разучился.

— А что с прапорщиком? — спросил Гамаюн.

— Леша… У нас ведь тут не ЦБСМЭ с сотней специалистов. Отложили мы прапора в сторону, за конечность вами найденную принялись… Прапорщиков на свете много, а ручонка эта единственная и неповторимая. Один белок мышц чего стоит…

Кремер долго мог рассказывать про загадки восьмипалой руки. Но Гамаюн с Ткачиком спешили. Час назад подполковник получил официальный, на бумаге, приказ Таманцева — выступить во главе группы спецназначения в степь. В рейд. Численность, состав и оснащение группы Гамаюну предлагалось определить самому.

Подготовка уже велась, быстро и деловито — не впервой ходить в рейды. Выступление запланировали на завтрашнее утро — след, оставленный похитителями, остывал…

— Знаешь, Леша, — сказал Кремер на прощание, — информация о восьмипалых конечностях мне все же попадалась. Не знаю, правда, насколько это поможет делу…

Карахар тоже был знаком с этой информацией. Восемь пальцев на руках, если верить степному фольклору, имели онгоны.

Духи войны, витающие над битвами.

Вселяющиеся в души воинов.

Спустя два дня, когда руки у Кремера дошли (в самом прямом смысле) наконец до тела прапорщика Рюханова, мнение майора кардинально изменилось. Прапорщиков на свете много, но этот был в своем роде уникальный… Причем уникальность оказалась сродни кое-каким свойствам таинственной конечности.

Гамаюн об этом не узнал. Его группа к тому времени вышла за пределы радиосвязи.

Они уходили на рассвете, по холодку.

Уходили по-простому, без прощаний. Как в обычный рейд. Обычный состав колонны плюс два бензовоза. Боезапас — двойной. Людей — даже меньше, чем обычно. Шестьдесят семь штыков. Лучшие — Звягинцев никому уходить не препятствовал. Но доукомплектовал Отдел своими орлами из группы оперативного реагирования, ныне расформированной…

Необычным было одно — никто не знал конечной цели маршрута.

… Замыкающий БТР нырнул в облако пыли, поднятое передними машинами. Ворота КПП медленно закрывались. Гамаюн оглянулся на Девятку, хоть и знал — дурная примета. Спящий городок казался вымершим. Лишь там, где у сороковых домов местность повышалась, двигалось крохотное белое пятнышко.

Гамаюн поднес бинокль к глазам. Женщина в белом платье, машет рукой. Лица не разглядеть, далеко. «Кого-то из бойцов провожает», — подумал Гамаюн. Его провожать некому.

Там, на холме, стояла Женька Кремер…

Сергей Кулай, по прозвищу Пак, уехал накануне, сразу по окончании переговоров с Нурали. Путь его лежал на юго-восток, а задание он получил самое странное.

«Дожил, — думал Пак. — Сподобился. Еду по степи, собираю фольклор. Сказки, легенды, анекдоты. Да, про тосты не забыть бы. Вдруг в тостах что-нибудь про восьмипалых онгонов прозвучит… А мы: раз! — и на диктофончик…»

Сергей издевался над собой и над Гамаюном, отправившим его тернистой тропой Фрезера, Афанасьева и товарища Шурика. Издевался, чтобы скрыть тревогу. Просто так, ради пустого интереса, Карахар ему ничего не поручал. Никогда.