Россия никогда не сдавалась. Мифы войны и мира - Владимир Мединский

Культура: А как Вам нравится московская культурная политика? То, что я, например, называю «капковщиной». Заточить ДК ЗИЛ под «Барбикан» и тому подобные западные кальки.

Мединский: По-разному. Многое еще только формируется, надо подождать, посмотреть. Мне очень нравится реорганизация паркового хозяйства Москвы. Мне нравятся подходы — не только на уровне Капкова — подходы самого мэра к вопросам культурного досуга горожан. Например, расширение пешеходных зон в Москве. Мы, кстати, много раз это проговаривали в течение года. Раньше вообще этим, по сути, не занимались, а к концу нынешней осени непрерывный пешеходный маршрут по Москве составит 16 километров.

Культура: Чувствую, 8 сентября Вы отдадите свой голос Собянину?

Мединский: Конечно! Я ведь жил в столице и при Промыслове, и при Попове и при Лужкове…

Культура: Кстати, Вы москвич?

Мединский: Москвич, «привозной». Отец у меня офицер, мотался по военным городкам. Но в школу я пошел уже в Москве. Так вот, на сегодня лучшего мэра, чем Собянин, для Москвы быть не может. Это оптимальный сплав архиопытного хозяйственника с личностью, любящей и принимающей новаторские идеи. Представить на месте Собянина Навального может только больной человек. Политики будет много. А трубы кто станет ремонтировать? Кто будет готовить Москву к зиме? Прессовать строителей по ценам? Нужен грандиозный опыт управления. Альтернативой Собянину теоретически мог бы стать Лужков. Или Шанцев. Или Хлопонин. Это был бы выбор между разными подходами к профессиональному хозяйствованию. А выбор между Собяниным и Навальным — это шизофрения. Тогда точно всем придется уезжать. У кого есть деньги — на Лазурный берег, у кого нет — в деревню. Потому что в Москве тепла не будет, в деревне проще дровами протопиться.

Историк, «комиссар», «охранитель»

Культура: Вы входите в рабочую группу по подготовке единого учебника истории. Какого результата ждете?

Мединский: Я с этой идеей давно ношусь как с писаной торбой, еще с думских времен. Главное — чтобы учебник получился интересный. В чем проблема ЕГЭ? Там все нацелено на зазубривание дат. А они не имеют практически никакого значения. Важно знать факт и понимать, почему произошло так, а не иначе. Вторая задача — сделать историю как можно ярче, чтобы это была история личностей, событий, а не смены общественно-экономических формаций, как нас учили в СССР. Если история живая — она будет вызывать интерес. Успех образования — это когда после уроков ребенок кино посмотрел на историческую тему или, еще лучше, книжку попросил почитать.

Кроме того, я глубоко убежден, что учебник должен заканчиваться приходом Путина к власти в марте 2000 года. Все, точка. Дальше начинается обществоведение.

Культура: По моим наблюдениям, главный повод для раздора в современной России — не последние 13 лет, а советская эпоха. Именно на отношении к ней люди испытывают друг друга. Как быть с этим?

Мединский: Единственно верный взгляд на советскую историю, а равно на всю отечественную историю вообще, прост и очевиден: наши предки путем неимоверного труда и больших жертв оставили нам великую страну. Мы должны знать, как они это сделали, ценить и уважать их наследие и, отталкиваясь от этого, строить нашу будущую жизнь.

Культура: Такой взгляд трудно воплотить не то что в жизни, но даже в учебнике, ибо он подразумевает равное уважение к героям из противоположных лагерей. Не секрет, что у большинства из нас довольно короткая историческая память. Мы еще способны представить себе жизнь наших дедушек и бабушек, изредка — прадедов и прабабок, но глубже редко кто видит. Вполне естественно, что к советскому периоду мы испытываем гораздо более живой и болезненный интерес, нежели к истории Российской империи. И когда Вы ратуете, скажем, за переименование улиц, на Вашей стороне оказываются типы вроде Зелинской — ненавистники всего советского. Этой ненавистью выжигаются связи между ныне живущими поколениями. Считаете ли Вы правильным все-таки выступать с подобными инициативами?

Мединский: Я говорил не о переименованиях, а о возвращении исторических названий в тех случаях, когда это обоснованно и когда по этому вопросу есть общественное согласие. Иногда, возможно, надо проявлять политическую волю, но через коленку ломать — ни в коем случае. Многие советские названия вполне достойны того, чтобы остаться на карте. Пусть тысячу лет стоит Комсомольск-на-Амуре, с идеологией это никак не связано. Профессиональных антикоммунистов иногда заносит на тему «убрать все памятники Ленину!». Я считаю, этого делать не надо. Памятник Дзержинскому тоже напрасно снесли. Памятник — он ведь от слова «память».

Культура: При этом Вы не выступите за возвращение памятника Дзержинскому?

Мединский: Нет. Это аналогично истории с Музеем нового западного искусства. Возвращение памятника Дзержинскому на прежнее место будет еще большей ошибкой, чем его снос. Это воспримут как некий символ, как вектор политического развития, накрутят вокруг много чего…

Культура: Но Вы же занимаетесь возвращением памятника Александру III в Питере.

Мединский: Не возвращением, а переносом. Он стоит в неудачном месте. Памятник Александру III никем как символ не воспринимается, мне просто жаль, что он не украшает город. А памятник Дзержинскому можно установить в другом месте. Вот есть Высшая школа КГБ на Юго-Западной, сейчас называется Академия ФСБ, там большая панорамная территория. У них поставить — и курсанты лишний раз вспомнят, кто был одним из основателей их службы.

Культура: Хорошая идея, между прочим!

Мединский: Экспромт. А на Лубянке обязательно нужен памятник, он является доминантой площади. Но это должна быть не политическая фигура. Идея еще хуже, чем вернуть Дзержинского, — поставить там памятник академику Сахарову. Получится крен в другую сторону.

Культура: Интересно, останется ли в учебниках 2014-й как Год культуры… Какие цели на это время Вы для себя формулируете? Что должно измениться?

Мединский: Отношение властей к культуре, в первую очередь. Надо превратить загнанного в угол «бюджетополучателя» в элемент экономики. Сейчас государство относится к культуре как спонсор: «Им вечно надо денег, ну, дадим немножко». А надо, чтобы государство воспринимало культуру с позиции инвестора. Пусть мы безвозвратно выделили 50 миллионов на фильм. А он заработал в прокате 300 миллионов. Значит, эти деньги пришли в экономику. Государство собрало налоги, они несколько раз «прокрутились», и косвенно, в той или иной форме, бюджетные затраты возвращаются. Уж не буду говорить о том, что человек два часа смотрел кино — то есть мы украли два часа у пива с воблой, приобщили его к культурному досугу, жизнь продлили ему. Государство должно относиться к культуре как к области инвестиций. Только инвестировать надо в правильные вещи. Кино про вампиров? Идите в банк, берите кредит.