Серебряная Снежинка - Андрэ Нортон

Хотя он и получил разрешение, Вугтурой сел у входа в юрту, как будто не вполне уверенный в доброжелательном приеме. Он принял рисовое вино, но не произнес ни слова. Просто сидел, как министр, защищающий при дворе Сына Неба непопулярный проект; ничего не говорил; только сидел, демонстрируя свое присутствие и выполняя роль представителя своего дела.

Пальцы Серебряной Снежинки мелькали за вышивкой; никогда голос ее не звучал так сладко; шутки ее сверкали, как искры в хрустале. Куджанга покачал головой, по-старчески восхищаясь своей чужеземной женой.

— Признаюсь: некоторые приближенные считают меня дураком. Говорят, что мужчина, который берет такую молодую жену, дурак. Считают, что я вдвойне дурак, если слушаю ее песни и рассказы. Но ты сам видел Чину. Ты как считаешь, сын?

Он заговорил со своим впавшим в немилость сыном! На мгновение пальцы Серебряной Снежинки застыли, она взглянула на Вугтуроя, который почтительно склонился вперед. Его плоское лицо покраснело, в глазах мелькнули искры.

— В тот день, когда возлюбленный неба станет дураком, наши равнины превратятся в горы, — осторожно начал Вугтурой. — Я был в Чине, как ты говоришь. Могу подтвердить, что рассказы госпожи правдивы. — Куджанга скептически приподнял седую бровь.

— Но, — добавил Вугтурой, — они слишком скромны. Он быстро посмотрел на Серебряную Снежинку и тут же отвел взгляд.

— Хань — великий народ, — сказал принц.

— Все народы великие, мой сын. Разве мы хуже? Вугтурой поклонился, прижавшись головой к ковру.

— Конечно, нет. Небесное Величество. Но в Срединном царстве людей как песка в пустыне. Это очень древнее царство, и с возрастом оно стало невероятно богатым. Чума или суровая зима не уничтожат клан; у этих людей есть изобилие, и оно позволяет им совершать чудеса, накапливать сокровища и защищать их от любых юрт и орд.

Серебряная Снежинка решительно не отрывала взгляда от работы; она была рада, что работа не позволяет ей стискивать пальцы или дергать ими рукава. И то и другое было непочтительным жестом и нарушило бы ту маску спокойствия и невозмутимости, которую она надевает в присутствии шан-ю. Для него она должна символизировать отдых, мир и изящество; он должен постоянно стремиться к ней, и тем самым ее влияние будет усиливаться. Отец и сын разговаривали доброжелательно, напряжение прошлых дней спало, и девушка занялась другой работой, принялась искусно вышивать сумку для благовоний. Хотя это было и нескромно, но она знала, что сама является одним из тех ханьских чудес, о которых говорил Вугтурой.

Еще один-два вечера, подумала она, и сумка будет завершена. Сумка для благовоний. Неожиданно Серебряная Снежинка опустила сумку на колени и уставилась на нее. В Шаньане женщины шьют такие сумки, чтобы провести время, проявить себя и — иногда — преподнести подарок человеку, которым восхищаются.

Зачем она шьет сумку из парчи, соболя и шелка? У нее в сундуке есть много гораздо более тонких тканей; могла бы сшить что-нибудь для себя. Она вспоминала травы, которые может предложить для такой сумки Ива. Какие из них смогут отбить сильные запахи — лошадиного пота, вареной баранины и немытых грязных тел? Но не все травы Ивы предназначены только для этого. Другие могут останавливать кровь, останавливать болезнь, отвращать дурные пожелания.

Я тоже могу их использовать, — подумала девушка, понимая, что обманывает себя.

Щеки ее раскраснелись, она попыталась переменить тему, заговорила о весне и весенних садах. Серебряная Снежинка понимала, что говорит слишком возбужденно и громко, как любая из Сливовых Цветков, Нефритовых Бабочек и Абрикосов, которые переполняют внутренний двор. Вскоре шан-ю встал, собираясь уходить. Когда он с трудом поднимался. Серебряная Снежинка отвела взгляд, как поступала со своим отцом. Но шан-ю принял руку сына и вышел, опираясь на нее. Серебряная Снежинка испытывала большую радость и облегчение и не только из-за своих мечтаний о мире между шунг-ню и Чиной.

Пройдя вслед за ними, девушка выглянула из юрты. Еще несколько шагов отец опирался на руку сына, словно радуясь поддержке и близости молодого человека. Но тут к ним направились два всадника, и шан-ю оставил руку сына и пошел им навстречу. Серебряная Снежинка видела, как трудно дается Куджанге ходьба. Вугтурой посмотрел вслед отцу, потом слился с тенью.

Итак, он больше не в немилости у отца, однако Куджанга хочет, чтобы об этом не знали. Серебряная Снежинка нахмурила брови. Вспомнила, сколько раз ей говорили не хмурить их, и нахмурилась еще больше. Почему Куджанга не хочет объявить о своем примирении с сыном?

Ей пришла в голову только одна причина: делая вид, что отстраняет от себя младшего сына, шан-ю на самом деле защищает его.

Как ни невероятно это звучит, между ней и Вугтуроем возникла привязанность, возникла с того самого момента в Шаньане, когда она сражалась за честное имя своего отца и свое собственное. Тогда она заслужила его невольное одобрение. Эта привязанность все усиливалась с каждым новым препятствием в пути на запад.

Серебряная Снежинка знала, что не разбирается в мужчинах. У нее в доме не было других женщин ее статуса; в дороге и в Холодном дворце она была изолирована от тонких интриг, процветающих во внутреннем дворе, от тирании и изощренных унижений, с которыми одни женщины обращаются с другими; не знала лести и игр, с помощью которых завоевывают расположение мужчин.

Серебряная Снежинка никогда не относилась так к мужчинам. Для нее есть мужчины как ее отец и Ли Лин — их нужно почитать, им нужно повиноваться, как старшим и учителям; есть мужчины как Сын Неба и шан-ю — властители, распоряжающиеся жизнью и смертью и — что еще хуже — их честью; есть чиновники, евнухи, воины, которые обязаны быть верными первым двум группам и чье отношение к ней самой зависит от их хозяев. Однако о молодых людях — с неожиданной, болезненной ясностью она подумала о старшем сыне, которого так давно чиновник предложил ей в мужья, — о молодых людях, при виде которых женщина смеется или плачет, она ничего не знает.

Никогда женщины внутреннего двора или домов, в которых она останавливалась по дороге в Шаньань, не казались ей более чуждыми и несимпатичными, чем когда они говорили о мужчинах и о том, что деликатно именовали весенними стремлениями, вечным желанием, смертельной страстью и множеством других названий. Все эти названия казались девушке слишком вычурными. Она, выросшая в бедности и повиновении, считала их глупыми.

Но она вышивает сумку, в которой объединяется искусство Чины и богатства травяных степей, и с каждым стежком все больше думает о принце, который стал ее первым защитником среди шан-ю, о принце, который стоял за ее палаткой, слушая ее игру на лютне, и который теперь в завуалированных словах назвал ее чудом.

Она замужняя женщина, хотя и не жена; она королева; она символ мира между Сыном Неба и шунг-ню. Неужели она должна забыть о достоинстве и хихикать, как взбалмошная девчонка? Посмеет ли она так вести себя?

— Послушай! — обратилась она к Иве. — Возьми это и спрячь! Мне стыдно, как плохо у меня получается!