Пипец Котенку! - Александр Майерс

говорит Бердыш. — Молодец! Хочешь, к себе возьму? Платить буду по-царски. Квартиру предоставлю, машину. Х-р! Любые бабы, какие захочешь!

— Не, спасибо. Мне твои грязные подачки не нужны. Сам всего добьюсь.

Уворачиваюсь от ножа, резко пробиваю обрезом в висок. Бердыш «плывёт», но следующий удар бросает его на землю.

Не хочу махать импровизированной дубинкой и забрызгивать мозгами всё вокруг. Подбираю нож и перерезаю бандиту горло. Поглубже, чтобы на этот раз точно не выжил.

— А ты не колебался, — мрачно замечает Бернард.

Только молча пожимаю плечами. Не буду же рассказывать, что в прошлой жизни мне не раз случалось убивать.

Наклоняюсь, отпираю ящик, который до сих пор сжимает бессознательный головорез. Внутри, как я и думал, деньги. Собранные ставки — куча разномастных купюр и монет. Беру ящик, вручаю Бернарду.

— Надо сумку найти, — говорю. — И одежду нам с вами.

Да, я-то до сих пор с голым торсом, тренер в майке. Возвращаться в комнату, где мы ждали боя, не вариант. К счастью, кроме шмоток, там ничего важного не осталось.

— Господа, — несмело говорит Степан Карпович. — Я в замешательстве. Что здесь…

— Потом! — рявкает тренер. — Найди сумку, Стёпа.

Хенрикович бросает ящик с деньгами на диван и начинает раздевать лежащих под ногами бандюков. А я тем временем заглядываю в сейф. Там же наверняка много ценного…

Много или нет, это кому как. Но вполне достаточно ништяков для нищего меня.

Акции какой-то пароходной компании и другие ценные бумаги — раз.

Несколько золотых перстней — два.

Пачка денег — три.

Десяток небольших макров и один крупный, размером с мой кулак — четыре.

Плюс ещё какие-то долговые расписки, дешёвые с виду брошки и другие цацки, нефритовая пирамидка и большой пакет красного порошка.

Сгребаю всё, кроме порошка. Цацки и пирамидка могут оказаться артефактами, надо изучить, а пока что я слишком вымотан. Долговые расписки тоже можно при желании использовать, поглядим. Если что, порву и выкину. Всё остальное, ясен пень, пригодится.

Нахожу рюкзак, куда и сваливаю всё добро из сейфа. Мельком проглядывая перстни, обращаю внимание, что на одном из них изображено какое-то насекомое. Хм, родовое кольцо, что ли? Не иначе.

Это интересно. Если верну перстень хозяину, есть шанс завести связи в дворянской среде. Будет полезно.

— Держи, — Бернард суёт мне свитер и куртку. — Великоваты будут, но ничего.

— Конечно, — быстро надеваю вещи, которые висят на мне мешком. — Готовы сматываться?

— Да, — Хенрикович подбирает сумку, куда переложил содержимое ящика. Степан просто кивает.

Из кабинета Бердыша, земля ему стекловатой, есть отдельный выход на улицу. Поднимаемся и видим, что поодаль стоит несколько полицейских экипажей. Уходим, растворяясь в темноте вечернего Новокузнецка.

Что ж, вот и закончилась моя карьера подпольного бойца. Довольно прибыльно закончилась, хоть и кроваво.

Жалко, Зореславу больше не увижу… Я рассчитывал сегодня на награду за победу. Ну да ладно, невелика потеря. Есть варианты получить удовольствие по-другому.

— А что с Сергеем? — вдруг вспоминаю про несчастного бухгалтера.

— Вот пойдём и узнаем, — бурчит Бернард. — Мы заранее договорились, что, если что-то пойдёт не так, встретимся в условленном месте.

— В той же закусочной?

— Угу.

— Отлично! — хлопаю себя по животу. — Вот теперь я точно слопаю десяток чебуреков.

— Господа, простите, — говорит Степан Карпович. — Может, объясните, наконец…

— Да что тут объяснять, — перебиваю я. — Вы и сами уже поняли. Мы с Бернардом Хенриковичем дрались за деньги. Победили. Кое-что пошло не так, и вот мы все здесь.

— А… — тянет ведун.

— А детали не важны. Я ведь могу надеяться, что наша встреча останется секретом? — внимательно смотрю Степану в глаза и как бы невзначай потираю тыльную сторону ладони.

Оракул понимает, о чём речь. О печати Клятвы, которая нас связывает. Молча кивает. Бернард недоверчиво смотрит на него и решает добавить:

— Послушай, Стёпа. Мы с тобой не друзья, но хорошие знакомые. Так вот, я не хочу, чтобы кто-то из нас пострадал. Потому что, если в интернате узнают, что я дрался в подпольных боях и тем более что притащил воспитанника, пострадают все. Понимаешь?

— Не нужно этого, — качает головой ведун. — Я никому не скажу, обещаю. И мне даже не нужны деньги.

— А мы всё равно поделимся, — пожимаю плечами. — Вы очень помогли в бою. Это достойно оплаты.

Добираемся до чебуречной. Сергей уже здесь. Сидит, схватившись за голову, глядя в одну точку. Бернард и Степан направляются к нему, ну а я — к прилавку.

— Десять чебуреков, пожалуйста! Нет, двадцать. Мои друзья тоже голодны. Чаю на всех и вон ту пироженку. Четыре.

Подхожу к столу с подносом, заставленным ароматной вкуснятиной. Молча падаю и начинаю жрать. Именно жрать! Не есть, не кушать, не принимать пищу. Жрать — быстро, с чавканьем и урчанием, как голодное животное. Собственно, им я сейчас и являюсь.

Бернард под столом передает Сергею пачку денег, и бухгалтер спешно прощается. Задерживать не собираюсь, хотя я взял еды и на него. Перенервничал дяденька, понимаю.

Тренер, сбросив чужую куртку, тоже приступает к пожиранию чебуреков. Степан Карпович скромно берёт один и ест, пользуясь приборами.

Кто так ест чебуреки? Их надо брать руками, жадно кусать, обжигаться, чтобы жирный мясной сок стекал по рукам и подбородку.

От пуза наевшись и напившись чаю, расслабленно откидываюсь на стуле. Меня ещё ждёт пирожное, но подождёт. Цыплёнок из крема, сидящий в песочной корзиночке, не живой, никуда не убежит. А мне надо чуть передохнуть.

Негромко спрашиваю:

— Сколько получил Сергей?

— Десять, — отвечает Бернард.

— Не многовато? Нам из-за него меситься пришлось.

— Отнесись с пониманием, Котов, — хватая очередной чебурек, говорит тренер. — Это мы с тобой бойцы. А он — обычный человек умственного труда. Рисковал ради нас, заслужил оплату.

— Ладно, ладно… Сколько мы всего унесли?

— Надо считать. У тебя там тоже есть кое-что, — кивает Хенрикович на рюкзак, висящий на спинке моего стула.

— Ну да. Кстати, пойду освобожу местечко для пирожного. И заодно рассмотрю, что я там набрал.

Хватаю рюкзак и иду в туалет. Запираюсь, сажусь на унитаз и делаю своё грязное дело. Уже затем, вымыв руки, начинаю изучать содержимое рюкзака.

Деньги-денежки. Двадцать тысяч ровно. Четыре обычных золотых перстня и один необычный, дворянский. Приглядевшись, понимаю, что на кольце изображен кузнечик. Надо показать его Степану — тот, наверное, шарит в местных родах. Обычные кольца продам в ломбард, да хоть сейчас, по дороге на конюшню. Украшения мне пока без надобности.

Акции и макры оставлю себе. Может, пригодятся. Если что, их тоже легко обратить в деньги. Ценные бумаги, глядишь, в цене подрастут, хотя я в этом не разбираюсь.

Просматриваю долговые расписки. У некоторых срок