Тайны Шерлока Холмса - Джун Томсон

Как и накануне, мы сели на почтовый поезд, отбывавший с вокзала на Ливерпуль-стрит в два десять, и вышли на станции Бокстед.

Когда мы спустились с платформы, Холмс вдруг произнес:

– Знаете что, Уотсон, вы ступайте вперед, а я задержусь. Мне нужно кое-что проверить. Не волнуйтесь, я вас скоро догоню.

Решив, что мой друг захотел снова переговорить со станционным смотрителем, я отправился в поместье один. Шел я той же самой дорогой, что вела мимо прохода в живой изгороди, возле которого Джонатан Смит поджидал своего двоюродного брата, намереваясь его удавить и спрятать труп в канаве.

Стоял прекрасный сентябрьский денек. Воздух был свеж и чист, солнце заливало янтарным светом поля и рощу, уже окрасившуюся в цвета осени. Увы, я не мог смотреть на эту чудную картину без грусти – все думал о несчастной Констанс Мортимер и ее сыне, оставшемся сиротой.

У парадного входа в усадьбу Вудсайд-Грейндж я увидел садовника Дикина, который вновь трудился над газоном перед домом. На дорожке стояли двуколка и четырехколесный экипаж, наводившие на мысль, что в поместье кто-то есть. Признаться, увиденное меня сильно удивило. Я не знал, что за дело заставило нас с Холмсом вернуться в Бокстед, но при этом пребывал в уверенности, что дело это, в чем бы оно ни заключалось, касается лишь нас двоих. Когда дверь распахнулась и на пороге предстал мой друг, я удивился еще больше.

– Холмс! – воскликнул я. – Вы же остались на станции! Как, во имя всего святого, вам удалось меня обогнать?

– Пусть пока это будет моим маленьким секретом, Уотсон. Сейчас у нас имеются дела поважнее. Сделайте одолжение, ступайте в гостиную. Там уже ждут инспектор Лестрейд и мистер Беркиншоу. Сегодня утром я отправил им обоим телеграммы, попросив прибыть в Фордэм на поезде, выходящем из Лондона в два двадцать. Совсем недавно они добрались до поместья. По моей просьбе с ними сюда также явился инспектор Дженкс. Я присоединюсь к вам, как только закончу все приготовления, – это не займет у меня больше нескольких минут. И прошу вас, друг мой, не задавайте мне вопросов.

С этими словами он буквально силой втащил меня в дом.

Как оказалось, оба инспектора и мистер Беркиншоу также ровным счетом ничего не знали о планах Холмса. Когда я вошел в гостиную, они вскочили и принялись расспрашивать меня о том, что задумал мой друг. Я попытался уверить, что мне известно не больше, чем им, как вдруг в комнату заглянул великий сыщик и предложил нам немного прогуляться по саду.

Изрядно озадаченные, мы вышли из дома и, спустившись с крыльца, оказались перед газоном, после чего медленно двинулись по траве к кустам рододендрона, причем Холмс все это время пел дифирамбы красотам сада.

– Слушайте, мистер Холмс, – раздраженно перебил его Лестрейд, – чего ради я тащился сюда из Лондона? Разглядывать кусты и гулять по травке? В телеграмме вы упомянули какие-то новые улики. Мы с инспектором Дженксом желаем знать, о чем идет речь.

– Какие еще улики? – вскинулся Беркиншоу, не дав Холмсу ответить. – В телеграмме, что я получил от вас, ничего такого не было!

Холмс благодушно улыбнулся.

– Что ж, господа, – промолвил он, – коль скоро вы считаете нашу прогулку пустой тратой времени, быть может, вернемся в дом? Все улики – там.

Повернувшись на каблуках, он быстрым шагом направился обратно к дому. Мы обменялись ошеломленными взглядами и поспешили за ним. Всего через несколько ярдов мой друг внезапно остановился и, выбросив вперед руку, театральным жестом указал на одно из окон Вудсайд-Грейнджа.

– Бог мой! – вскричал он. – Кто это? Быть не может!

Некоторое время мы, остолбеневшие, молча взирали на окно кабинета, не в силах произнести ни слова. Наконец тишину разорвали крики изумления. Зрелище было поразительным: за окном сидел одетый в черный сюртук Ральф Беркиншоу и, склонив светловолосую голову над столом, что-то писал.

Вид двойника произвел на адвоката удивительный эффект. Издав крик, в котором удивительным образом смешались ужас и ярость, Беркиншоу будто безумный кинулся к дому. Все произошло так быстро, что мы настигли его только у двери кабинета, которую он безуспешно пытался открыть, отчаянно дергая за ручку.

– Отойдите, мистер Беркиншоу, – ледяным тоном промолвил мой друг, извлекая из кармана ключ. – Игра окончена. Не составите ли вы нам компанию в кабинете? Или мне лучше попросить инспектора Дженкса надеть на вас наручники и отправить дожидаться нас в кэбе? Выбор за вами. Предпочитаете пойти с нами? – Холмс отпер замок и распахнул дверь. – Что ж, в таком случае сядьте вон на тот стул. И не дай вам Бог раскрыть рот, пока я не закончу.

Потрясенный до глубины души, адвокат подчинился, а Холмс встал у стола лицом к креслу, в котором, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, сидела кукла.

Туловище было изготовлено из валика, снятого с кресла и засунутого в черный сюртук. Между рейками спинки кресла закрепили латунную кочергу, некогда стоявшую у камина. Она поддерживала светлый парик, надетый на нее под таким углом, что со стороны он напоминал человеческую голову, склонившуюся над столом. Набитый бумагой правый рукав сюртука лежал на столе, прикрывая основание метронома, но не стержень маятника, деловито покачивавшийся из стороны в сторону. Со стороны его легко можно принять за перьевую ручку.

– Обман, джентльмены, просто обман зрения, но согласитесь, как все ловко продумано! – провозгласил Холмс. – Всякий, кто взглянул бы из сада на окно кабинета, без колебаний решил бы, что здесь за столом сидит Беркиншоу и работает с бумагами. Именно это и произошло с садовником Дикином, которого адвокат попросил привести в порядок газон перед домом. Тем самым преступник обеспечил себе алиби, поскольку Дикин под присягой был готов показать, что в момент убийства Юджина Мортимера Беркиншоу находился в доме и что-то писал, сидя за столом в кабинете.

Если вы внимательно осмотрите метроном, вам станет ясно, каким образом создается иллюзия движущейся перьевой ручки. Как видите, верхняя часть корпуса механизма снята, и, таким образом, стержень маятника ничто не заслоняет. Стержень я обклеил черной бумагой, а сверху прикрепил шарик из сургуча, чтобы он еще больше стал похож на ручку, после чего отрегулировал положение грузика, чтобы маятник раскачивался с нужной скоростью[57]. Если метроном завести до предела, он будет работать по меньшей мере час, так что в распоряжении Беркиншоу имелось более чем достаточно времени для убийства. Вы что-то хотите сказать, Лестрейд? Судя по выражению вашего лица, мое объяснение не до конца вас убедило.

– Откровенно говоря, мистер Холмс, мне не совсем понятно, что именно натолкнуло вас на разгадку этой хитрости.

– Ну разумеется, улики, – пожал плечами великий сыщик. – А что еще, по-вашему? Надо сказать, что я заподозрил мистера Беркиншоу еще до поездки в Эссекс, – но об этом чуть позже. В силу имевшихся у меня подозрений я решил внимательно осмотреть кабинет и обнаружил в нем несколько малозаметных, но при этом критически важных улик.