Витязь на распутье - Валерий Елманов

– Ну и кишмиш вы тут устроили, – проворчал я, после того как уложил второго караульного и помог подняться на ноги Дубцу и Самохе. – А если бы я не подоспел?

– Дубец сказывал, что ты повелел обойтись без крови, а то б мы их куда быстрее завалили, – буркнул обиженный Самоха.

– Отменяю, – коротко ответил я и распорядился: – Один открывает ворота, только не настежь. А ты, Самоха, за мной, к покоям архимандрита.

Но влетать внутрь мы не спешили, затаившись за дверью и поджидая прочих гвардейцев. Лишь когда подле меня скопился десяток, я решил, что пора, и скользнул в темные сени.

Как ни удивительно, но бдительный обычно Басманов на сей раз словно заразился беспечностью от Дмитрия, и мы на своем пути встретили всего двух часовых, так что добрались до кельи, где сладко спал государь, без единой задержки. Расставив людей близ остальных дверей, чтобы никто не смог помешать, я вошел в опочивальню к безмятежно посапывавшему Дмитрию и бесцеремонно потряс его за плечо:

– Вставай, государь, а то Русь проспишь, – иронично заметил я ему.

Реакция Дмитрия на мое появление была странной. Едва он отошел от сна, как на его лице появилась… улыбка, которая спустя несколько секунд сменилась заливистым смехом.

Пришла моя очередь изумляться, поскольку так искренне покатываться от хохота может только человек, который не только совсем не боится, но и…

Додумать я не успел, потому что Дмитрий пояснил причину смеха:

– Ведь сказывал мне Басманов, чтоб я по-простому с тобой гово́рю вел, а я решил, что, коль пригрозить, лучшее выйдет, да запамятовал, с кем связался…

И он вновь закатился от хохота. Наконец, отдышавшись, он вытер выступившие из глаз слезы и с улыбкой констатировал:

– А ить ты и впрямь подумал, княже, будто я ентому старому дурню Шуйскому поверил, ась?..

Окончательно все выяснилось через пару минут, когда Дмитрий рассказал о своем замысле. Дескать, единственное, чего он добивался, так это моего согласия возглавить кампанию боевых действий в Прибалтике уже сегодняшней зимой, рассчитывая, что перед угрозой пострижения Федора в монахи я дрогну и сам предложу ему это в качестве своеобразной платы за то, чтобы он оставил Годунова в покое.

Я еще колебался, но он в качестве доказательства, что так все и было на самом деле, предложил пройти к царевичу, который, по его словам, ничего не знает, в том числе и о том, что его якобы собирались постричь в монахи.

Верить на слово я отказался, и мы навестили опочивальню Федора. Царевич действительно спал как убитый, сладко посапывая и причмокивая.

– И как же ты объяснил ему мое отсутствие? – недоверчиво поинтересовался я, когда мы вернулись в комнату Дмитрия.

– Поначалу Басманов ответил, будто ты что-то неотложное вспомнил да к ратникам подался, а после второй чарки винца ему и вовсе не до тебя стало, – ответил государь.

– Он что же, так сразу и запьянел? – усомнился я.

– Так вино с травками было, – простодушно улыбнулся Дмитрий, – вот он и сомлел. Его и теперь не добудиться. Да он нам с тобой пока и ни к чему. Ты мне вот иное поясни: что в поклепе Шуйского правда, а что нет? Ведь не зря в народе сказывают, что дыма без огня не бывает, – задумчиво произнес он.

– Зря, – возразил я, решив умолчать про боярские уговоры возглавить мятеж – эдакая маленькая месть Дмитрию.

К тому же говорить о митрополите я не мог – дал слово, тем более что Гермоген-то как раз помалкивал. И еще одно: начни я рассказ, волей-неволей пришлось бы приплести царевича, ведь Василий Иванович разговаривал с ним, а не со мной, к тому же всем и без того понятно, что никто не стал бы беседовать со мной на эту тему, минуя Годунова.

Вдобавок еще и общий негативный настрой Думы, то есть сената, против меня. Словом, даже если скажу, толку никакого. Еще и боком может выйти – известно мне, как здесь устраивают свод[75], когда доказательства отсутствуют. Обоих на дыбу – и давай наяривать кнутом, пока кто-то один не выдержит и не признается либо в том, что оболгал, либо в том, что выдвинутое против него обвинение правдиво. Так что верят здесь словам того, кто дольше продержится под пытками, вне зависимости от истинности его показаний.

Скорее всего, я окажусь покрепче, хотя и это спорно – когда впереди топор, запираются до последнего. Но даже если и так, то, думается, мне будет мало радости от того факта, что Шуйский отправится на плаху, – помню я руки Васюка после дыбы.

– Зря, – повторил я. – Бывает, и притом сколько угодно. А правда только то, что он действительно заезжал в Кострому и просил руки Ксении Борисовны, но Годунов ему отказал, вот он и…

– Ну-у тогда понятно, чего боярин озлобился, – понимающе кивнул Дмитрий и перешел к вещам, которые его интересовали куда больше. – И как мы с тобой решим про Эстляндию?

– Если в эту зиму, то нет, – отрезал я. – Истинный воевода ведет людей в бой, но не на смерть. У меня же пока ничего не готово, ибо я только начал подготовку.

Но сразу же постарался смягчить свой отказ. Мол, есть и еще причины, причем дипломатического характера. Негоже нам отправляться на Эстляндию словно в набег, подобно банде разбойников, а ведь мы пока даже не отправили к шведскому королю посольство от имени Густава. И как знать, вдруг король решит согласиться и по доброй воле выделит родному племяннику все эстонские земли.

– Посольство, считай, готово. А войну можно объявить, как токмо последует отказ, а он непременно будет, – безапелляционно заявил Дмитрий. – Сказывал мне Густав, что некогда писал свеям по просьбе царя Бориса, да все без толку. Вот и ныне прока ждать неча.

– Прошло столько времени, – уклончиво заметил я.

– А хошь бы и выделили. Все одно дадена будет Эстляндия яко Арцигуставу[76]и даннику короля, а сие для меня негоже. То русские земли, и володети ими надлежит Руси! – запальчиво отрезал он.

«Скажите пожалуйста, какой патриот выискался! Прямо тебе Жорж Милославский, даже хлеще! – припомнилась мне гайдаевская кинокомедия «Иван Васильевич меняет профессию». – Тот только против разбазаривания царского добра выступал, а этот еще и добавить к нему кое-что решил».

Все мои последующие возражения Дмитрием отметались столь же легко и непринужденно, словно он готовился к этому разговору. Впрочем, почему «словно» – скорее всего, так оно и есть. Да еще, по всей видимости, подключил и Густава, который, торопясь жениться на Ксении, и рад стараться. Вон, даже не утерпел и намекнул Дмитрию, что снабдил меня таким замечательным оружием, против которого не устоит ни одно шведское войско.