Просроченное завтра - Ольга Горышина

Полина скосила на нее глаза.

— А как ты думаешь? — Алена молчала. — Я не сплю без любви. Мне секс ради секса не нужен, если ты об этом, — и через секунду добавила: — Завтра дождь. Мне совсем плохо будет. Ты к маме едешь?

— Нет. Я завтра работаю, а вечером иду в театр.

— А к нам когда? Я могу сделать проходки на любой день.

— Не знаю. Я могу работать и в следующую субботу. И Стас точно не пойдет, если ты пригласишь. Он очень злится.

— А ты ему объясни.

— Это будет еще больший скандал. Он вранье на дух не переносит.

— Боженьки… Прям принц на белом коне… На синем Форде, хотела сказать. Где таких дают? Заверните мне парочку…

Алена уставилась в чашку, а потом снова скосила на Полину глаза — та держала руку на животе.

— Хочешь, я диван разберу.

— Не надо. Макс сделает. Я все равно пока не усну. Съешь еще меда, а то сорвешь спектакль чихами. Тебе есть что надеть? — спросила она вдруг громко и твердо.

— Так и пойду.

— В ночнушке, что ли? — почти рассмеялась Полина. — Думаю, ты до театра в таком виде не дойдешь! Дать тебе что-нибудь? У меня есть джинсовая юбка. Длинная трапеция. И есть кофта из шелка. Только под нее надо лифчик красивый, просвечивает сильно.

— Не надо мне ничего просвечивающего. Я в театр иду.

— Ну, возьми майку и сеточкой свитер. И стильно, и по-домашнему. Чего ты? В театр люди, как на праздник, раньше ходили и со сменной обувью. Даже я сменку носила, как в школу.

— Давай свою кофту, — буркнула Алена, и Полина тяжело слезла с дивана, сделала последний глоток и пошла к шкафу.

Алене снова все подошло. Правда, юбка, вместо талии, держалась на бедрах, но это даже лучше — совсем в пол будет, никаких ног. А вот под майку никакого лифчика не наденешь — так что придется быть стиральной доской. Да так даже лучше. Главное теперь — не порвать сеточку. Кажется, это ручная вязка. Неужели мать ей такое связала? Или на заказ? Слишком как-то легко Полина расстается с одеждой — она ведь ей никто и звать никак. Или Полина так о Максе заботится? Странная какая-то забота. Да и сама Полина непонятная… И как она вообще подпустила к себе Макса? Он же младше. И что за любовь у нее к нему за час? У них разница в пять лет, а она вообще Полину не понимает.

Дождь лил, как из ведра, а зонтик нагло показывал кукиш вырванной спицей. Макс с Полиной уехали на съемки, и Алена прыгала вокруг дяди Коли в надежде спасти зонтик, но под натиском плоскогубцев спица ойкнула и сломалась.

— Возьми наш.

Старый советский, коричневый с красными цветами и тертой ручкой с выцветшей когда-то ярко-красной кнопкой полуавтомат — нет уж, спасибо. Она лучше промокнет. Постоит под аркой в надежде, что у Стаса есть зонтик. Он запасливый.

От кофты чесались руки. Она разодрала их почти в кровь. А, может быть, это все от нервов. В любом случае, теперь у нее на несколько царапин больше, но заливать их йодом она не будет. Как и есть, хотя тетя Маша настойчиво предлагает пообедать. Какое там — даже завтрак не лез: провалиться бы Сашеньке вместе со своей дробилкой в тартарары!

Алена поглядывала на часы — Стас не позвонил. Значит, не опоздает. Она оделась и снова села на диван, прижав руки к покрывалу, чтобы спасти джинсу от темных мокрых пятен. Но за пять минут до назначенного срока зазвенел телефон. Алена подскочила так резво, что чуть не растянулась на полу, не рассчитав в юбке шаг.

— Ленка, бегом! Я тебя жду.

У Алены аж от сердца отлегло. Она заскочила в ванную и вытерла ладони полотенцем. Надо взять себя в руки. Но только те отчего-то дрожали, поворачивая на двери замок. На лестнице эхом носился недовольный женский голос:

— Молодой человек, вы может уже пройдете куда-нибудь?

Алена замедлила шаг, пытаясь замедлить и стук обеспокоенного сердца. Тихим эхом вверх подскочил ответ:

— Я же для вас дверь держу. Проходите!

Господи! Что он делает в подъезде? Молодой человек… Брр…

Алена больше не рисковала юбкой и спускалась по-прежнему медленно, скользя влажной ладонью по перилам. Лица Стаса в сумраке не видно, но она знала, что он улыбается. Слишком мягкие нотки прозвучали в его приветствии. Она смогла только кивнуть. Сырость смешалась с запахом хвои и, проникнув через нос, парализовала язык. Стас тряхнул зонтом и приоткрыл дверь.

— Давай все же переждем чуть-чуть, — снова улыбнулся он из темноты и свободной рукой подтащил Алену к себе. — Куртка вся мокрая. Я не стал ее надевать.

Она даже через плащ чувствовала его голый локоть — по шее пробежали мурашки и рассыпались по плечам, а когда цепкие пальцы сжали ее запястье, намертво приклеив к едва прикрытому футболкой плечу, Алена забыла, что хотела спросить. И к счастью — разговоры о кладбище не лучшие субботние темы.

— Не стой на проходе, мешаешь же людям, — пробормотал Стас. — У вас тут проходной двор какой-то.

А она и не заметила, как открылась дверь. Но теперь в щелку увидела крыло Форда — как он сумел притиснуть его прямо к двери? Наверное, жильцы уже не по первому кругу его обматерили.

— Может, пойдем? — прошептала она, чувствуя, что хватка на ее предплечье только усиливается.

— Не хочу. Сто лет не стоял с девушкой в подъезде. Я что дурак упускать такой момент?

Его руки с быстротой молнии переместились ей на щеки. Зонтик ударил по макушке, но Алена не дернулась. Она даже поднялась на носочки, ловя его влажные губы. К хвое примешался давнишний запах табака, но не он заставил Алену отшатнуться, а те же руки, которые секунду назад оторвали ее от земли, а теперь скользнули на плечи и пригвоздили к полу.

— Спасибо за дежавю. Сразу скинул лет десять.

Стас заметно передернул плечами и обернулся к двери.

— Я здесь окоченею. Пошли.

Он толкнул дверь ногой и высунул на улицу зонтик, чтобы раскрыть его под козырьком и перекрыть небо над отделяющим их от машины метром.

— Садись назад, чтобы зря не мокнуть.

Он распахнул дверь, и Алена юркнула в салон, наполненный приторным запахом горелого фритюра. На переднем пассажирском сиденье висела блестящая от дождя ветровка и возвышался пакет с китайской едой. А на заднем окне на вешалке под полиэтиленовым пакетом красовался костюм. Стас обернулся и перехватил ее взгляд.

— По дороге вспомнил, что неделю назад сдал в химчистку. Но галстука нет, так что все равно не буду официальным, не бойся.

Она боялась другого — его взгляда, скользнувшего по ее еще горящим его поцелуем губам в ворот плаща.

— Я насквозь мокрый. Эти суки спецом держали меня под дождем, чтобы я согласился на любую цену, но это все мелочи. Главное, я с этим разобрался. Теперь могу попытаться получить удовольствие от вечера.