Операция "Пророк" - Игорь Атаманенко

Невежественный прохожий укоризненно качал головой: «навыпускали из дурдомов недолеченных психов, они теперь на велосипедах куролесят по Москве!»

Просвещенный понимающе улыбался: «работа у “топтунов” такая, они то идиотами, то велосипедистами должны прикидываться. А бормочут, так это — связь меж собой поддерживают. Издержки производства, понимаешь…»

* * *

«Вот и утверждай потом, что нет национальной методики ведения слежки и ухода от нее, как нет национальной таблицы умножения! — рассуждал Карпов, по своему обыкновению вышагивая по кабинету. — Может, действительно, нет национальной методики, а есть просто особенности национального мышления? Ладно, оставим это теоретикам… “Соло” на велосипеде, безусловно, войдет в анналы разведки. Однако, при всей своей оригинальности, а скорее именно по причине оной, “номер” имеет один существенный недостаток — он одноразового использования, и повторно не может быть включен в разведывательный репертуар без ущерба для исполнителя, будь то Вуд или кто-то другой. На сцене театра имени Советской контрразведки со вчерашними хохмами делать нечего! Впрочем, профессионалы редко повторяются».

Генерал посерьезнел, подумав, что домашние заготовки Эндрю Вуда не ограничатся лихим стартом в Шереметьево.

* * *

«Наконец-то, — продолжал размышлять Карпов, — вслед за прошлогодней операцией “ПРОРОК” появилось стоящее дело, и нам противостоит нестандартно мыслящий профессионал, а то я уже, грешным делом, стал чувствовать себя пианистом, которому отрубили руки… Достаточно вспомнить неординарное поведение Вуда в случае с Толкачевым, когда он показал себя человеком риска и страсти, упивающимся азартом игры в рулетку судьбы разведчика. И выиграл. Хотя, кто из профессионалов осмелится заявить, что можно и г р а т ь в разведку? Играть можно в карты, на тотализаторе. Разведкой или контрразведкой надо ж и т ь!»

В возбуждении Карпов энергичнее заходил по кабинету.

«Людям непосвященным велосипедный трюк может показаться придурью или потугами на оригинальность чудаков от разведки, в крайнем случае — импровизацией. Профессионалам — не огульным критикам — известно, что ей отведён самый дальний уголок на дне шпионского ранца. Да-да, в реальной разведывательной деятельности возможностей для импровизации гораздо меньше, чем могло бы показаться. Более того, при ближайшем ознакомлении со шпионским ремеслом вы убеждаетесь, что места в нём для импровизации просто не остаётся, так как всё заранее просчитывается, расписывается, а иногда и не раз обыгрывается в условиях, приближённых к боевым, и конечно же согласовывается и утверждается вышестоящим, кстати, не всегда разделяющим вашу точку зрения начальством.

Другое дело — контрразведка. И, чтобы понять и принять этот тезис, достаточно одного примера — “велосипедного родео” английского разведчика Эндрю Вуда и ответа на него нашей “наружки”. Действительно, когда бы это сыщики могли просчитать, а просчитав, завизировать у руководства и получить “добро” своим действиям?! Слишком дорого могли бы обойтись контрразведке и государству, которое ей доверило свою безопасность, всевозможные визирования, утрясания и согласования. А за отсутствие дара к импровизации пришлось бы заплатить слишком дорогую плату…Н-да»

Генерал несколько успокоился, вспомнив, как сыщики наружного наблюдения не дали себя провести в Шереметьево, сумев противопоставить английскому разведчику славянскую сметку и находчивость.

«Участие в шереметьевском акте профессионала уровня Эндрю Вуда — свидетельство того, что к постановке московского спектакля привлечены лучшие режиссеры британских спецслужб, — рассуждал генерал. — Уловка, прибегнув к которой англичанин намеревался выявить, а выявив, — загнать в тупик, и в конце концов оторваться от вероятных преследователей, могла быть плодом воображения только изобретательных интеллектуалов, поднаторевших на разработке изощренных плутней. Нам давно пора усвоить, что запас “кротов” в недрах британских спецслужб калибра Кима Филби и Джорджа Блейка уже исчерпан, и надо бы настроиться на отнюдь не безобидную для нас смену персонала в стане противника. Шереметьевский дебют Вуда спланировали те самые “молодые львы”, которые в их собственных кругах за самоуверенную надменность и снисходительно-покровительственное отношение к ветеранам получили прозвище “яйцеголовые”. Презрение к “яйцеголовым” со стороны старых рубак объяснимо: молодая поросль в состоянии измыслить более утонченные пакости для “наружки” противника, чем пересаживание из такси в автобус или смена линий метрополитена.

И всё-таки наши парни утерли нос высокомерным крючкотворцам из Сикрет Интеллидженс Сервис, убежденным в собственном превосходстве. Заранее просчитанному сюрпризу противопоставили свой, импровизированный!»

Карпов с таким азартом топнул ногой, что зазвенели, стукнувшись о графин, стаканы на гостевом столике.

«Ведь, обнаружь Вуд за собой слежку, он не стал бы звонить из будки в Химках! Раз звонил, значит, был совершенно уверен, что неподконтролен!»

Зазвонил телефон. Карпов проворно подбежал к столу, схватил трубку.

— Леонтий, тебя ждать к ужину?

— А который час?

— Девятый…

— Енотик, ужинай без меня… Я, даст Бог, к завтраку домой доберусь…

Карпов еще раз перечитал сводку наружного наблюдения за «ДУБОМ» и «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ», затем включил магнитофонную запись беседы объектов.

Вуд дважды набирал номер и, выждав два гудка, вешал трубку. «ЛЕСБИЯНЫЧ» поднял трубку с третьего захода.

«Добрый день! Я хотел бы услышать Семена Ицковича»…

«Добрый день… Вы знаете, по-моему, его уже нет в Москве… Какой номер вы набирали?»

«Я набирал номер 203—13–00…»

«Нет-нет, вас неправильно соединили… мой номер 924—98–02…»

«Но я набирал 203—13–00»…

«Я вас понял, рад бы помочь, но… Насколько мне известно, 203—13–00 находится в другом районе Москвы, так что — не обессудьте…»

«Извините… До свидания!»

«До свидания… Желаю здравствовать!»

Слушая запись, генерал не мог отделаться от ощущения, что присутствует на выступлении двух чтецов, озвучивающих отрепетированные роли. Декламаторы чертовы! Карпов выключил магнитофон и, удобнее усевшись в кресле, положил перед собой чистый лист бумаги и заточенные карандаши.

«Будем рассуждать конструктивно. Ясно, что фраза “я хотел бы услышать Семена Ицковича ” — пароль, а слова “по-моему, его уже нет в Москве» — отзыв. Бросаются в глаза вежливость и многоречивость “ЛЕСБИЯНЫЧА”, оправданы ли они? С точки зрения любого хозяина квартиры, куда поступил ошибочный звонок, — нет! Однозначно. В таких случаях любой человек будет раздосадован, и если и проявит вежливость, то более сдержанную, а в ответах будет рационален и категоричен. А мы что слышим? И “добрый день ”, и “рад бы помочь ”, и “не обессудьте ”, и “ до свидания ”, и “желаю здравствовать”, и что уж совсем невероятно — “ЛЕСБИЯНЫЧ” называет номер своего телефона!