Борьба на юге - Alexandr Dornburg

уже не будет, не будет никакой власти, которая бы вас объединяла, пушек и пулеметов у вас нет, винтовок мало, -- ну и большевикам, вооруженным до зубов, расправиться с вами будет не трудно. Сейчас вы не поддерживаете Атамана, верите больше фронтовикам да лживым большевикам, обещающим вас не трогать, а они, покончив с Атаманом, сразу примутся за станицы и хутора и начнут заводить у вас свои новые, хохляцкие порядки.

Здесь в наш разговор вмешалась хозяйка, уже дано проявлявшая все признаки нетерпения.

-- Вот, как послушаю вас, -- сказала она -- и так все правильно и хорошо выходит по-вашему, а наши-то фронтовики, дуралеи целый день-деньской горланят, да только путного от них ничего не услышишь, а лишь беспутства наберешься. По ихнему Бога выдумали попы, старших и начальства не признают, Атамана кричат тоже не надо. И кто бы еще говорил -- пусть бы степенные казаки, -- а то все непутевые, -- не иначе как бездомные и голодранцы. А по ночам, как свиньи напиваются, кур крадут, девок затрагивают и орут во всю глотку "теперича слобода". Как погляжу я на вас, так вижу, что вы люди душевные, мирные, нет у вас злобы на уме, а когда увидела вас у калитки, ну, думаю, опять бродяги, ходят бездельники, да народ мутят, и сами не работают и другим мешают. Ну, конечно, я и осерчала, -- закончила она, как бы извиняясь за свой суровый прием.

Казак, насупившись, угрюмо молчал. От нас не ускользнуло то обстоятельство, что на почве разного понимания и толкования большевизма, здесь в семье происходят очевидные разногласия. Жена всецело разделяла нашу точку зрения и не скрывая радовалась, что в лице нас, нашла себе неожиданно единомышленников, а муж, будучи иного мнения, сердился, хмурился, говорил мало, больше отнекивался. Наша беседа уже тянулась часа два. Мы вполне отдохнули, были сыты и стали подумывать об отъезде. Хозяин вызвался нанять для нас подводу до станицы Ольгинской.

В этом ему помогла жена, дав несколько весьма ценных указаний. Казак ушел и вскоре вернувшись с досадой заявил, что только один станичник соглашается ехать, но требует за это целых 25 целковых. Хотя по этому времени, названная сумма была очень велика, но нам не оставалось ничего другого, как согласиться. Пока запрягали лошадей, мы успели собраться, поблагодарить хозяев за их гостеприимство и приступили к расплате. Однако, хозяйка наотрез отказалась принять от нас плату. Нам стоило много труда убедить, наконец, ее мужа взять деньги. Увидев это, она принесла кусок сала, схватила несколько пышек и, сделав сверток, сунула его Сереже со словами:

- возьмите, в дороге-то пригодится.

Пара сытых, крепких лошадей, быстро несла нас к станице Ольгинской. Мы не успели еще выехать из низкой лощины, как вдали на горизонте, показался, гордо сиявший в лучах солнца, золотой купол Новочеркасского собора. Град, сияющий на холме! Нас охватило необъяснимое радостное чувство. Близился конец нашего томительного путешествия. То, что еще недавно, было только далекой мечтой, скоро могло осуществиться.

Словно очарованные дивным видением красавца собора, приковавшего наше внимание, мы, не сводили с него глаз и по мере приближения стали различать спускавшиеся и расползавшиеся вокруг него группы строений, составлявшие город Новочеркасск.

Я был тут несколько раз, в своей прошлой жизни. А для Полякова это и вовсе был родной город. В нем он родился, учился, в нем прошло его детство и дни юности.

С каждой минутой нас все сильнее и сильнее охватывало жгучее нетерпение скорее достичь цели, и мы начали нервничать. Но не все так просто, мы находились на другом берегу Дона и теперь удалялись к переправе. Нам казалось, что едем мы очень медленно, хотя на самом деле наши лошади, от которых высоко валил пар, безостановочно бежали крупной рысью. По дороге мы встречали казаков. Проехало несколько вооруженных верховых, которые при встрече, приветствовали нашего возницу, не интересуясь нами.

Наконец, мы достигли станицы Ольгинской, торопливо расплатились за подводу и, не желая терять времени на поиски новых лошадей, двинулись дальше пешком, вдоль окраины станицы. Ерунда, для бешеной собаки - семь верст не крюк! А тут, почитай, самый фронт и проходит! Местность была мне хорошо знакома, так как я часто бывал здесь в прошлой жизни. Не взирая на тяжелый груз, мы шагали бодро, иногда чуть ли не бегом, с одной лишь мыслью, поскорее добраться до цели.

Нам предстояло пройти более 20 километров, и уже в первый час, думаю, мы отмахали не менее семи из них, так как уже стали ясно различать станицу Аксайскую, отделенную от нас рекой Дон.

Здесь мы замедлили шаг и далее пошли осторожнее, двигаясь параллельно дамбе. Незаметно подобрались почти вплотную к реке Дон.

На той стороне, поодаль, виднелась железнодорожная станция Аксайская, там мелькали люди. Наш берег был пустынен. Дон стоял покрытый льдом. В одном месте был устроен дощатый настил. Будучи уверены, что станица Аксайская находится в руках Донского Правительства, мы перекрестились и оглянувшись кругом, бегом пустились по льду через Дон.

Вот и другой берег. Нас никто не останавливает, никто не обращает на нас внимания. На линии фронта даже нет никаких пикетов!

Остановились, осмотрелись и полезли на железнодорожную насыпь, откуда медленно, крадучись, направились к вокзалу.

И только не доходя несколько шагов до станции, мы ясно увидели офицеров и казаков - в форме и погонах, что послужило наглядным доказательством того, что мы, наконец, находимся в стане белых.