В логове льва - Гарри Гаррисон

Они все продвигались вверх по течению, огибая плавные изгибы петляющей Темзы. На подходе к Дартфорду пушки шедшего впереди броненосца «Миссисипи» вдруг полыхнули огнем.

– Должно быть, арсенал в Вулвиче, – отметил Шерман. – Там есть батареи, обращенные к реке, но о них даже и говорить не стоит. Тилберифорт – главный рубеж обороны на Темзе, и никто даже не думал, что вражеский флот сумеет прорваться мимо или взять его измором.

– Пожалуй, в войнах вчерашнего дня так оно и было, – заметил Кортен. – Но сегодня все переменилось.

Когда они миновали Вулвич, «Миссисипи» уже готов был скрыться за следующим поворотом. Об укреплениях же напоминали лишь несколько разбитых, полыхающих огневых позиций.

Дальше Темза по большой дуге обогнула Собачий остров, и перед американцами как на ладони открылось все деловое сердце Лондона.

Впереди нарастала канонада – это «Миссисипи» обменивался выстрелами с батареями Тауэра.

Но и здесь, как в Вулвиче, оборона оставляла желать лучшего. Одна из башен знаменитого замка рухнула.

Одна за другой пушки «Миссисипи» умолкали, сделав свое дело и превратив береговые укрепления в груду развалин. Осколки изрешетили трубы броненосца, ядра разбили шлюпки в щепу, но более серьезного урона крейсер не понес. Тучи дыма повалили из дырявых труб, корабль тяжеловесно тронулся с места, направляясь к берегу, чтобы уступить фарватер «Атласу».

Впереди открылась гладь реки. Шерман без труда узнавал эти места по множеству гравюр и карт, над которыми провел в раздумьях не час и не два. Справа – дорога вдоль набережной с выстроившимися по ту сторону прекрасными зданиями. Подальше – готические башенки парламента; главная башня с громадными циферблатами видна издали. Стрелки часов сошлись на двенадцати. Выйдя на крыло мостика, Шерман расслышал мелодичный перезвон Биг-Бена. В Британской империи наступил полдень.

Машина «Атласа» застопорилась. Судно по инерции заскользило к набережной, понемногу теряя ход. На дороге виднелись кэбы и телеги, кареты и пешеходы, ударившиеся в бегство, как только черный борт громадного корабля заскрежетал о гранит парапета.

Но еще раньше матросы перепрыгнули полоску воды, отделяющую судно от берега, поймали брошенные им причальные концы и обмотали ими каменные тумбы причала. Вдруг затрещали ружейные выстрелы, двое матросов дернулись и упали. Пули забарабанили по металлу мостика, выбив одно из стекол. Цепочка солдат в алых мундирах наступала со стороны площади Парламента. Передняя шеренга остановилась для выстрела – в тот самый миг, когда носовая батарея «Атласа» пальнула картечью. В рядах наступающих красномундирников вдруг образовались прогалы. Затем на «Атлас» упала черная тень, и подошедший к нему «Миссисипи» открыл огонь из всех орудий, как только успел их навести.

Капитан Кортен выскочил на крыло мостика, не обращая внимания на пальбу с берега, выкрикивая команды. Как только его корабль надежно пришвартовался, капитан приказал выдвинуть верхнюю аппарель. Наружный люк медленно распахнулся, и послышался натужный скрежет паровых поршней, выталкивающих вперед-вниз тонны металла. Сведения, переданные русскими агентами, подтвердились. В это время суток, в этот день года, в этом самом месте, где перепад уровня реки от прилива до отлива составляет дюжину футов, аппарель оказалась ровно в двух футах над гранитной стеной набережной. Она с лязгом опустилась на мостовую, и металл душераздирающе заскрежетал, пока поршни неумолимо выталкивали стальной помост в рабочую позицию.

В трюме «Атласа» ровными рядами, протянувшимися от носа до кормы, стояли транспортеры «гатлингов». Как только исполинский корабль вошел в Темзу, экипажи танков начали снимать металлические хомуты и скобы, удерживавшие машины на месте во время морского перехода. Тусклые керосиновые лампы, развешанные по переборкам, давали ровно столько света, чтобы танкистам не приходилось делать это на ощупь.

Механик-водитель головной машины сержант Корбетт яростно ругнулся, ссадив костяшки пальцев о последний приржавевший к палубе хомут, выдрал его из пазов и в сердцах отшвырнул прочь.

И в тот же самый миг на потолке вспыхнула зеленая электрическая лампочка , включенная с мостика.

– Завести моторы! – рявкнул сержант. Механики и наводчики всей длинной шеренги бросились выполнять приказ. Стрелок-наводчик Корбетта рядовой Гублер подбежал к передку их машины, ухватился за заводную ручку и крикнул:

– Отключить батарею!

– Отключена! – откликнулся Корбетт.

Собравшись с силами, Гублер провернул ручку предписанные четыре раза, кряхтя от усилия, чтобы закачать масло в подшипники двигателя и топливо в цилиндры; в стрелки брали не только за меткий глаз, но и за сильные руки.

– Включить батарею, – пропыхтел рядовой.

– Включена! – откликнулся сержант, толкнув рычажок ножевого выключателя на приборной доске. Ему пришлось возвысить голос, чтобы перекричать тарахтение и лязг множества оживших двигателей Карно. Гублер могучим рывком провернул рукоятку, но вместо того чтобы завестись, двигатель вдруг дал обратную вспышку. Рукоятка дернулась назад, перебив стрелку предплечье, и он вскрикнул от боли.

В тот же миг носовой люк распахнулся, и яркие лучи солнца залили рядового, усевшегося на палубу и бережно поддерживающего больную руку. Ругаясь на чем свет стоит, сержант Корбетт спрыгнул с сиденья и склонился над раненым; согнутое под противоестественным углом предплечье говорило о случившемся яснее слов.

Танковая палуба смахивала на преисподнюю – грохот выхлопов, струи едкого дыма. Как только аппарель опустилась, солдаты ринулись вперед, отпихнув сержанта и его раненого стрелка в сторону, а заодно и отодвинув их застывшую машину. Мгновение спустя второй транспортер «гатлинга» с урчанием прополз мимо них на аппарель, возглавив железный поток атакующих.

Шипастые колеса набирающей ход машины впивались в доски аппарели, выдирая из нее щепки.

Кашляя от ядовитых выхлопов, Корбетт рывком распахнул китель Гублера, срывая пуговицы, и сунул в него сломанную руку подчиненного для поддержки; солдата стошнило от боли. За их спинами танки устремлялись в атаку, а Корбетт тем временем распахнул люк на верхнюю палубу и чуть ли не волоком вытащил раненого солдата на свет дневной. Устроив его у переборки, он тотчас же развернулся и рявкнул:

– Мне нужен стрелок!

Его слова потонули в грохоте орудия, выстрелившего совсем рядом. Сержант ринулся к орудию, увернувшись от пустой гильзы, покатившейся в его сторону. И снова крикнул то же самое, когда затвор пушки со щелчком встал на место и орудие громыхнуло снова. Один из двух подносящих крикнул в ответ:

– Я стрелял из этих «гатлингов» в учебке!

Схватившись за вытяжной шнур, командир расчета гаркнул: