Супруга без изъяна, или Тайна красной ленты - Диана Чемберлен

– Как только кончилось действие наркоза, моей первой мыслью было: «Я жива!» – сказала она с усталой улыбкой. – Только меня сильно тошнило…

На обратном пути ей трудно было сидеть в самолете. Она никак не могла устроиться в кресле поудобнее, но не жаловалась.

– Я тут подумала, – начала Анни, когда они пролетали где-то над Виргинией, – что нам надо кое-что изменить в нашей жизни.

– Например? – заинтересовался Алек.

– Нам надо больше времени проводить вместе.

– Замечательно.

– Предлагаю встречаться за обедом раз в неделю.

– Двумя руками за.

– Это будет долгий обед, часа на два, – продолжала она, – в мотеле.

– Понимаю. – Алек рассмеялся.

– Мне в самом деле это нужно, Алек. – Анни поудобнее устроилась у него на плече. – Нам никак не удается побыть наедине, дети всегда рядом. А это так важно. Это намного важнее, чем ты думаешь, а я не могу тебе объяснить.

Они стали встречаться по пятницам, с полудня до двух часов дня в любом мотеле, где находилась свободная комната. Зимой номер найти было легче, а летом они платили значительные суммы, чтобы побыть вдвоем. Но к этому времени Алек уже знал, что эти два часа стоят того. Ощущение близости, царившее в номере мотеля, держалось все остальные дни недели, и он заметил в Анни перемены. Она больше не отдалялась от него, у нее прекратились приступы плохого настроения, так мучившие их обоих раньше. Просто удивительно, как много смогли изменить всего два часа в неделю.

– Я никогда не была так счастлива, как в этот прошедший год, – призналась ему Анни.

Почти год они встречались по пятницам вместо обеда, и ее удовлетворение было настолько полным, что депрессию, в которую она погрузилась с приходом осени, нельзя было не заметить. Анни стала нервной, взрывалась по любому поводу. Когда они занимались любовью в мотеле, она была на грани истерики, молчала, пока они ели то, что она привозила с собой. Разговаривая с Алеком, Анни избегала смотреть ему в глаза. Иногда она начинала плакать без всякой причины. Как-то раз Алек обнаружил, что жена рыдает, лежа в горячей ванне, и он не раз просыпался по ночам, слыша, как она всхлипывает, уткнувшись в подушку. Все стало намного хуже, чем раньше, или Алек просто отвык от этого.

– Впусти меня в свой мир, Анни, – попросил он, – позволь мне помочь.

Hо, казалось, она и сама не понимает причины своего отчаяния. Так что Алеку оставалось только покрепче обнимать ее, стараясь справиться с бившей ее дрожью.

И вдруг Анни не стало. В тот рождественский вечер в больнице Алек вспомнил данное ей обещание. Ему показалось смешным, что она просила оплакивать ее всего год. Он и представить не мог, что его когда-нибудь заинтересует другая женщина. Год казался не длиннее той секунды, когда гас фонарь маяка.

Так было до тех пор, пока Алек не познакомился с Оливией, настолько непохожей на Анни, насколько одна женщина может быть не похожа на другую. Она друг, говорил себе Алек, мягко раскачивая диван-качалку. Оливия замужем и ждет от него ребенка.

Вероятно, ему следует звонить ей вечером пораньше, пока он еще не лег в постель, в ту самую постель, которая до сих пор была наполнена присутствием Анни. Возможно, ему вообще не следует ей звонить.

В субботу после урока в мастерской Том Нестор помог Оливии уложить в багажник машины пакеты с журналами и книгами в мягкой обложке. Дом престарелых в Мантео располагался неподалеку от приюта для женщин, а так как Оливия этим вечером работала добровольцем именно там, она решила, что настало время выполнить свое обещание и отвезти литературу старикам.

– Спасибо, что решили мне в этом помочь, – поблагодарил ее Том.

– Я давно уже собиралась это сделать, – ответила Оливия, садясь за руль.

– Оливия, – Том слегка сжал ее плечо. – Витраж получился замечательный.

Она улыбнулась в ответ и перевела взгляд на лежащий на соседнем сиденье витраж, над которым она закончила работать этим утром. Геометрический узор из цветного и прозрачного стекла получился достаточно симпатичным, чтобы его можно было укрепить на одно из окон.

Оливия доехала до Мантео и припарковала машину наискосок от дома престарелых, прямо перед маленьким антикварным магазином. Она не могла отвести глаз от трех старинных кукол, одетых в атлас и кружева. Наверняка Анни именно здесь покупала подарки для своей дочери. Надо будет сказать об этом Алеку.

Оливия вышла из машины и, прикрыв глаза от солнца, посмотрела на дом престарелых – красивое старое здание, выкрашенное в небесно-голубой цвет. Его окружала широкая веранда. С улицы Оливия видела, что многие окна украшены витражами, вне всякого сомнения созданными и подаренными Анни О’Нил.

Вытащив из багажника пакеты с книгами и журналами, Оливия перешла через улицу и направилась к крыльцу. Она находилась вне машины с кондиционером всего несколько секунд, но по спине уже потек пот. Выдался самый жаркий день за все лето, ветра не было совсем.

На террасе выстроился ряд кресел-качалок, но заняты были только две. В одной сидела высохшая старушка, слишком хрупкая, чтобы находиться на улице в такой зной, а другую занимала пожилая женщина с седыми волосами, в теннисных туфлях. На коленях у нее лежала газета.

– Здравствуй, юная леди, – приветствовала Оливию женщина с газетой, как только та поднялась по ступеням. – Ты принесла нам журналы?

Оливия поставила пакеты на пол и прикрыла глаза рукой. У заговорившей с ней женщины были ясные синие глаза и совершенно прямая спина, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что она очень стара, лицо прорезали глубокие морщины. Кто-то аккуратно и красиво подстриг ее короткие белоснежные волосы.

– Да, – ответила Оливия, – кому я могу их оставить?

– Сэнди сидит в холле.

– А? – Вторая женщина нагнулась вперед, приставив к уху ладонь, и старушка в теннисных туфлях прокричала ей в самое ухо:

– Она привезла нам журналы, Джейн. Помнишь, как раньше это делала Анни О’Нил?

Джейн еле заметно кивнула, снова откинулась на спинку качалки и закрыла глаза.

– Вы знали Анни? – Оливия шагнула под крышу веранды, скрываясь от палящего солнца.

– Разумеется, знала. – Женщина протянула Оливии длинную костлявую руку. – Меня зовут Мэри Пур, я смотрительница маяка в Киссривер.

Оливия улыбнулась, пожала протянутую руку, удивившись силе тонких пальцев.

– Рада познакомиться с вами, миссис Пур. Я Оливия Саймон.

– Оливия… Красивое имя. Несколько старомодное.

– Думаю, вы знакомы с моим мужем, Полом Маселли, – продолжала Оливия. – Он брал у вас интервью, вы рассказывали ему о маяке.

Мэри нахмурилась:

– Так это он заставил тебя выполнять прежние обязанности Анни?