Когда-нибудь никогда - Анастасия Зарецкая

Матушка тоже меня заметила.

И в этот раз узнала. Надо же. Успех. Она махнула мне и улыбнулась (моей улыбкой). Я отвернулась. Зачем так себя вести? Как будто мы расстались вчера, а не восемь лет назад. Матушка в девятнадцать, между прочим, вышла замуж за отца, а мне до девятнадцати не хватает каких-то двух с половиной месяцев. Но приветствует матушка меня так, как будто мне совсем недавно исполнилось одиннадцать, и она встречает меня из летнего морского лагеря.

А море, первое и последнее на данном этапе моей жизни, в тот год было таким теплым и лазурно-голубым, очень красивым. Как ее глаза. Я хотела рассказать об этом, когда вернусь. Не успела.

Как после этого верить?..

Впрочем, матушку узнала не я одна. Едва она успела ступить на крыльцо, как лицо охранника стало довольным-довольным; он поклонился, будто матушка была по меньшей мере Всевышней (или к кому там белые обращаются). Заметил:

– Елена! Мы успели заждаться вас. Как ваша…

И он замялся, бросив взгляд на меня.

– Все хорошо, спасибо.

Матушка плавно кивнула.

На ней была светло-серая шубка, сапоги на каблуке средней высоты и аккуратная вязаная шапка, из-под которой выглядывают осветленные прямые волосы. На длинных ресницах – иней, щеки оживленно-румяные, как будто матушка успела прогуляться пешком.

Как же так, персональный водитель? Заставляете вашу госпожу своими ножками топать.

Она повернула голову в мою сторону.

И да, в прошлый раз расстояние между нами было больше хотя бы раза в три. Сейчас же – сделай шаг вперед, и можно будет ее коснуться. Убедиться, что она настоящая, живая, такая знакомая и в то же время чужая совсем…

– Здравствуй, Яна. Не успела замерзнуть?

– Так она… с вами? – охранник моргнул. – Я подумал, так… погреться хочет.

Я посмотрела на него злобно, даже не применив магию. Талант. Семейное, если так можно выразиться.

– Да, – согласилась матушка, – мы вместе.

– Сами понимаете, Елена, перед начальством нужно будет отчитаться. Как представить вашу спутницу?

Это к слову насчет семейного?..

Мне стало интересно, как же матушка меня представит. И она сообщила:

– Ученица моей знакомой.

Классно, что ещё скажешь. Спасибо, что не дочка подруги. С другой стороны, матушка не солгала. Она знакома с моей тетей, Натальей, ведь так? По крайней мере, была когда-то. А я все еще числюсь среди ее учениц. Красиво сработано. Матушка наверняка сама не догадывается, насколько.

Охранник открыл перед нами двери, и мы шагнули внутрь, в светлый, но абсолютно пустой холл.

– Они не знают о вашем прошлом, верно? – прошептала я.

Матушка пару секунд внимательно меня разглядывала, а потом ответила:

– Об этом известно ограниченному кругу лиц.

– Чудесно, – бросила я. – Обо мне им также неизвестно. Следовательно, я могу очень сильно пошатнуть вашу репутацию, если даже не разрушить ее. Почему вы тогда согласились провести меня сюда?

Матушка стянула шапку. Светлые прямые локоны доходили до ключиц, лежали опрятно, даже слишком. В детстве мне больше нравилась матушка с легкими кудрями – у нее ведь, как и у меня, волосы идут волной, я помню точно. С другой стороны, сейчас мне на прическу матушки абсолютно плевать.

– Выбирая между репутацией и…

В ее голубых глазах я вдруг увидела искры боли. Но это почему-то не принесло мне никакой радости.

– Вы уже выбрали, – заметила я, перебив матушку. Тоже стянула шапку с головы. Вот у меня прическа представляет из себя один сплошной хаос: что-то вьется, что-то пушится, что-то и вовсе торчит. Тем более, после шапки. И да, рыжевато-красный огонь вернулся. Устала краситься. Решила смириться. Не самое плохое решение в моей жизни, экономит деньги и время.

Куртку тоже стянула. Тут же поблизости где-то гардеробная, верно? Повернулась в сторону матушки и наткнулась на ее печальный взгляд. У матушки получается хороший печальный взгляд, будто ей до сих пор пятнадцать, а не сорок. Как будто за всю свою жизнь она так и не научилась быть взрослой и серьезной и не умеет брать ответственность за свои поступки. Как будто все решается за нее, она абсолютно не при чем… Ну почему же тогда я? Почему я в этом виновата?

– Ты так выросла… Стала такой красивой…

– Восемь лет, – напомнила холодно. Я с детства была красивой, матушка, ты мне сама об этом говорила. – Куда убрать куртку?

– Идем за мной, – она качнула головой.

– Часто бываете здесь?

– Приходится. Разные случаи происходят…

Гудели лампы, излучающие холодный белый цвет. В воздухе пахло медикаментами. Типичная больница, пусть и дорогая. Не люблю больницы. Не знаю, с чем это связано – никогда в них не лежала, только проведывать проходила пару раз.

Интересно, а Яр тоже будет в такой работать? Тогда я ему не завидую. От этой стерильности можно со скуки умереть. Впрочем, Яру стоит посочувствовать уже по той причине, что он знаком со мной.

Как же так получилось, что в этом бескрайнем мире нам удалось встретиться однажды, а теперь никак не получается разойтись? Где бы я сейчас была, если бы не Яр? И почему он никак не хочет покинуть мои мысли? Я ведь приехала сюда совсем не за тем, чтобы сейчас думать о каких-то там Ярах. У меня другие белые должны быть в приоритете. Или Яр – это мой щит, что даже на расстоянии укрывает меня, не позволяя погрузиться в пучину обиды рядом с матерью?

Мы сдали куртки. Получили бахилы. Гардеробщица даже не соизволила на меня посмотреть – лишь бросила металлический номерок. И ведь это равнодушие пронизывает всю больницу. Не зря говорят, что черные чувствительнее белых, как бы странно это не звучало.

За все нужно платить.

За работу с чужими душами ты отдаешь спокойствие своей.

Коридоры пустовали. Наверняка у каждого пациента под плечом есть кнопочка, нажатием на которую он может вызвать какую-нибудь медсестру, но в данный момент ей никто не воспользовался.

Мы прошли по коридору вправо и остановились у одной из белых дверей. Матушка прислушалась. Я тоже. Из-за двери не доносилось абсолютно ничего. Тогда матушка постучала пару раз и заглянула внутрь. Шепнула мне:

– Предупрежу.

И скрылась за дверью.

Прислушиваться я не перестала, но расслышать все равно ничего не смогла. А жаль. Вдруг матушка прямо сейчас просит загадочную Эмму ничего не рассказывать или, например, солгать от души. Чтобы я успокоилась, ушла и не лезла больше в серьезные взрослые делишки.

Через пару минут матушка вернулась. И шире открыла дверь, пропуская меня внутрь. Вау, неужели она ещё и со мной не собирается войти? Ну, тогда я точно не узнаю ничего ценного.