Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду - Мэри Карр

Лиша приняла решение. Она сказала, что если мы оставим мать, то ей конец. Отец вернется на свою работу, и все будет хорошо. Мы всегда будем знать, где он. Сестра предложила мне вернуться в гостиную и сообщить родителям.

На следующее утро отец уехал. За ним заехал мистер МакБрайд на своем пикапе. Отец вышел из дома с армейским вещмешком, который бросил в открытый багажник. Ночью я забралась внутрь его вещмешка, но не до конца застегнула молнию, оставив лицо снаружи, потому что боялась темноты.

В этом вещмешке отец меня и нашел.

– Вылезай, – сказал он и расстегнул молнию на вещмешке. – Боже, у меня от всего этого сердце разрывается.

Потом он сел в серый пикап, машина тронулась и стала удаляться. Я смотрела им вслед, пока машина не превратилась в черную точку и не исчезла из виду.

В доме мать вынула из волос бигуди и громко сообщила, что чувствует себя, как рабыня, которая только что получила свободу.

Мы поехали в огромный магазин в Денвере, в котором мать купила себе настоящее коктейльное платье и платья для нас с Лишей. Мама также купила всем нам меховые шубы. Себе она выбрала стриженого белого бобра, мех которого был мягче, чем внутренняя часть моей руки. У маминой шубы была подкладка из бежевого шелка, от прикосновения которой к голым плечам казалось, что их намазывают пахнущей ментолом мазью. Мы с Лишей выбрали себе по парке с отороченными заячьим мехом капюшонами и огромными карманами.

В тот вечер мы поужинали в ресторане гостиницы, который поразил меня широким выбором столовых приборов самых разных размеров. Несмотря на то что около тарелки у меня было несколько ложек и вилок, официант с моим коктейлем с креветками принес еще одну маленькую вилку. В конце ужина из кухни вышел главный повар в огромном белом колпаке со сковородкой, полной резаных бананов, зажег содержимое сковородки, а потом разложил бананы по вазочкам с мороженым. Мать заказала «Дом Периньон», и нам принесли хрустальные бокалы. Мы с Лишей украли маленькие коктейльные вилочки в качестве сувениров. Мы выпили за то, чтобы, как принцессы, могли жить в этом отеле вечно. Одетые в черное официанты убрали лишнюю посуду со стола и почистили скатерть щеточкой с серебряным верхом искусственными движениями запястья, которые показались мне ужасно надуманными.

На время обеда я начисто позабыла об отце, что наверняка и являлось частью маминого плана. Мне стало очень грустно.

Утром я проснулась под изумрудного цвета одеялом. Под моим боком лежало раскрытое меню в кожаном переплете. Лиша все еще спала без задних ног на другой стороне кровати, но пробивавшиеся сквозь занавески лучи солнца подсказали мне, что наступило утро. Я взяла меню и стала его изучать. Я не была голодна, но когда пыталась понять, что же такое бельгийские вафли, совершенно неожиданно перед моими глазами пронеслось воспоминание о том, как я в последний раз видела отца. Это было тогда, когда серый пикап мистера МакБрайда потерялся из виду в перелеске. Как же я могла так быстро забыть отца? Я всегда была ему верна. Ради семьи, друзей или чести я всегда была готова идти на любые жертвы. А теперь меня за бесценок купили – за парку с заячьим воротником и украденную мной вилку.

Мать начала общаться с ковбоем по имени Рэй, у которого были зубы, как у зайца. Я перестала кататься на лошадях, считая, что Колорадо и лошади отняли у меня отца.

Однажды я застала маму лежащей на полу возле камина. На ней, словно на пони, сидел ковбой Рэй и мял мамины плечи. Его ковбойская шляпа лежала на спинке софы, а коричневые волосы казались сальными и взъерошенными. Вдоль по всему черепу Рэя шла вмятина от шляпы. Я уставилась на них, и Рэй тут же вскочил. Мама, не вставая, поискала на ощупь на полу свой лифчик и, не вставая, надела его.

– Привет, дорогая, – сказал Рэй громким голосом.

– Это я папе дорогая, а тебе нет, – ответила я ему, не моргнув глазом.

Мать надела через голову рубашку и сказала, что рада тому, что я пришла к обеду. Эта ложь показалась мне больнее, чем вид того, как мама полуголая лежит под каким-то немытым ковбоем. Она не была рада меня видеть.

На следующей неделе Рэй уволился и исчез. Его исчезновение совпало с неожиданным решением матери съездить одной в Мексику.

– Меня ждут пляжи Акапулько, – сообщила мать и обещала привезти нам в подарок сомбреро. Во время ее отсутствия мы жили в семье владельца конюшни. Когда мать вернулась, из машины, в которой она приехала, вышел мужчина, силуэт которого точно не был похож на ковбоя Рэя. Это был высокий худой человек с черными волосами.

Я тогда водила по площадке двух взмыленных лошадей, и при виде фигуры мужчины мое сердце екнуло. Я бросила поводья и бросилась со всех ног к мужчине, словно ребенок к елке с подарками в рождественское утро.

Я не добежала до своего отца, который в моем воображении уже поднимал меня своими крепкими мускулистыми руками. Рядом с машиной матери стоял далеко не мой отец. Это был Гектор, бармен из ковбойского бара. Мать вылезла из машины и, опираясь о крышу рукой, на одном из пальцев которой сияло кольцо с огромным бриллиантом, сказала: «Поприветствуйте вашего нового папочку». Я слышала, как позади меня бежит Лиша, и, глядя на похожую на крокодилью улыбку Гектора, услышала то, что сестра коротко произнесла, точно выразив мои собственные чувства.

– Блин.

Однажды в воскресенье мы с Лишей зашли в конюшню и увидели, что комната, в которой хранится упряжь, заперта. В конюшне уже убрались – навоз выгребли и на пол постелили свежую солому. В кормушках была еда, животным налили свежей воды. Пикапа МакБрайдов напротив их трейлера не оказалось. Мы постучали к ним, но нам никто не ответил. Я перешла мост и заглянула в окно кафе – оно оказалось пустым. Все это напомнило мне эпизод из телесериала «Сумеречная зона»[47], в котором инопланетяне похитили всех жителей планеты.

Мы сели на установленные напротив кафе блоки из шлакобетона. Владелец заведения установил их для того, чтобы пьяные посетители не въехали в кафе, протаранив витрину. Лиша достала из бумажного пакета завтрак – сэндвичи с колбасой на белом ватном хлебе. Мы не хотели возвращаться домой.

Мать с Гектором «соединились супружескими узами» и еще спали после вчерашнего алкогольного трипа. У Гектора был собственный рецепт от похмелья. Он смешивал сырые яйца, водку и пепто-бисмол[48]. Я называла его средство Пепто-Расстройством. Уже одного вида того, как он пьет это зелье, было достаточно, чтобы мать неслась, затыкая рот рукой, в туалет, где ее выворачивало. Мы твердо намеревались пропустить радость общения молодых.

После появления в доме Гектора Флорсхайма мы ни разу не залезали в родительскую кровать, чтобы посмотреть, как медведи лакомятся мусором. Я вообще перестала входить в спальню матери раньше полудня.