Последний Намсара: Плененная королева - Кристен Сиккарелли

Ребека презрительно оглядела его с головы до ног.

– Прекрасно, – процедила она. – Чем скорее она придет за тобой, тем скорее свершится то, что не посмел сделать несколько недель назад наш король – привести в исполнение ее приговор.

Что это был за приговор, знали все.

Смертная казнь.

По лицу Ребеки было ясно, что она хочет наказать Ашу не потому, что рьяно защищает законность. Нет. Ей это нужно только потому, что трагедия сестры причинит боль Даксу.

Роя смотрела на красивую девушку с царственной осанкой, в ослепительном золотом наряде, с густыми волосами, уложенными замысловатую прическу, и думала: как случилось, что эта красавица превратилась в жестокое существо, радующееся от того, что причиняет кому-то боль?

– Я принимаю твой великодушный дар, – громко сказала она, пытаясь отвести злобный взгляд Ребеки от Торвина. – Мы переместим его в…

– Нет, – отрезала Ребека. – Ради всеобщей безопасности он останется здесь.

Она посмотрела через весь зал на Дакса.

– Скажи, мой король, каково наказание причитается за помощь той, что виновна в смерти особы королевской крови?

Дакс застыл, словно камень, вперив в нее немигающий взгляд.

– Он должен предстать перед Советом. Завтра.

Сердце Рои упало. Это была игра, которую затеяла Ребека.

И в ней остался последний ход – тот, что могла сделать лишь Роя.

Она сделала шаг вперед – ближе к Ребеке и пленнику.

– Возможно, – осторожно произнесла она, – мы с тобой сможем обсудить более выгодные условия?

Улыбка Ребеки вернулась – еще острее и холоднее, чем прежде. Словно лезвие ножа.

– Я не возражаю, – сказала она и взглянула на Эсси.

Та бесстрашно расправила крылья, буравя Ребеку яростным взглядом в ответ. Но Роя почувствовала, как вокруг них уже сомкнулись прутья невидимой решетки.

Она знала, что это будут за условия. Прежде чем уйти, Роя глянула на Гарнета, стоящего возле Торвина.

– Только посмей его тронуть, – произнесла она так тихо, что только драксор и пленник смогли ее услышать, – и ты станешь вторым стражником, которого я оставлю в переулке с ножом в горле.

А следом, несмотря ни на что, с залихватской улыбкой ей подмигнул Торвин. Это было так дерзко, так отважно, что Рое не осталось ничего, кроме как набраться смелости от него.

Стол ломился от всевозможных яств, горой наваленных на позолоченные блюда. Повсюду стояли серебряные кувшины с вином. Роя вдруг почувствовала глубокую тоску, глядя на это изобилие. Годами она видела, как поля Поющего Дома из золотистых превращаются в белые, видела, как отец делит и без того скудную еду на маленькие порции, как соседи выстраиваются в очередь за пропитанием к тем, у кого хоть что-то осталось…

Гости вокруг нее жадно набивали желудки и совсем не думали о голодающих лестонгах.

Более того – они шутили и смеялись, начисто забыв о Торвине. Словно на него не охотились и не поймали, как загнанного зверя.

Роя не притронулась к еде. У нее пропал аппетит.

Когда ужин закончился и гости начали расходится, Роя велела Даксу, Лирабель, Джесу и Сафире возвращаться во дворец без нее.

– Ни в коем случае, – Сафира встала перед ней как вкопанная. – Ты в своем уме?

Дакс молча разглядывал Рою. Она покосилась в ответ и неожиданно отметила, что хоть его буйные кудри более или менее в порядке, щеки и подбородок все равно небриты…

– Это моя вина, – сказала ему Роя. – Я должна все исправить.

Голубые глаза Сафиры наполнились тревогой.

– Каким образом ты собираешься освободить Торвина? Одна и без оружия?

– Просто… доверьтесь мне, – Роя не могла набраться мужества и взглянуть им в глаза.

Она чувствовала взгляд Дакса, давящий на нее, словно каменная плита.

– Я пойду с тобой, – выпалила Сафира, но одновременно с ней Дакс произнес: – Мы будем ждать тебя во дворце.

Сафира ошарашенно уставилась на него. Что-то мелькнуло в их взглядах друг на друга, и Сафира сдалась.

– Если тебя не будет слишком долго, мы вернемся тебя забрать отсюда.

В этот раз Ребека повела Рою в другую комнату.

Едва они ступили внутрь, Эсси на плече у Рои вздрогнула и прижалась к ее шее. Причину ее испуга не пришлось искать долго.

Вся длинная стена узкой комнаты была увешана черными клетками.

Почти в каждой находились птицы – некоторые истошно чирикали и метались из угла в угол, другие, смирившись со своей участью, сидели, нахохлившись, на жердочках.

На маленьком столике лежали остро наточенные блестящие инструменты самых разных форм и размеров.

Роя погладила перья сестры, чтобы успокоить ее и самой успокоиться.

Следом за ней в комнату вошел Тео в сопровождении Гарнета и трех стражников. При виде молодого человека Роя резко отвернулась.

– Я очень рада, что ты передумала, – сказала Ребека, когда они подошли к широкому камину. – Какие условия ты хотела обсудить?

Роя дотронулась до темного железного портала, обрамляющего камин. В Редколесье на них обычно выбивались молитвы Седому Ольну. На этом ничего не было.

– Отдай мне Торвина и нож Небесной Ткачихи, – сказала Роя, – и я дам тебе то, что ты хочешь.

– Договорились, – Ребека сделала знак одному из стражников, и он принялся разжигать огонь в камине, ударяя кресалом по кремню и высекая искры.

Наконец хворост в камине вспыхнул, за ним следом запылали поленья, и Ребека сказал:

– Расскажи свой план, и ты уйдешь отсюда, забрав обе вещи.

Роя покачала головой.

– Торвин не вещь.

И она больше не собиралась рисковать.

– Я должна быть уверена, что ты передашь его мне целым и невредимым.

Ребека бросила на Рою быстрый взгляд.

– Отношения невозможно выстроить без доверия, Роя.

Если бы ее чувство опасности не было так обострено, она бы закатила глаза.

«Да я скорее доверюсь кобре, чем тебе».

Должно быть, Ребека это поняла. Она молча кивнула Гарнету, и тот вышел.

Минуту спустя, когда дым начал подниматься к отверстию в крыше, Ребека подошла к широкому окну, выходившему во двор.

– Посмотри.

Роя выглянула в окно. Внизу, во дворе, стояли Лирабель, Сафира, Джес и Дакс, окруженные королевской стражей. Они были так заняты разговором, что не сразу заметила, как из дома вышел Торвин, потирая запястья, которые больше не были связаны. В тот момент, как ни его увидели, их разговор оборвался, и они застыли, удивленно глядя на него.