Философы из Хуайнани (Хуайнаньцзы) - Автор Неизвестен

Нельзя брать тигра голыми руками,

Нельзя переправляться, не имея лодки,

Люди знают только это

И не знают другого[768]

Об этом сказано. Владыки воплощали Великое Единое, Цари брали за закон Инь-Ян, тираны следуют указаниям четырех времен года, государи пользуются шестью трубками[769]. Тот, кто владеет Великим Единым, собирает Вселенную как желоб воду, вздымает горы и наполняет реки. Он держит во рту и выплевывает Инь-Ян, разворачивает Четыре времени года, развертывает вдоль и поперек восемь Пределов, разметывает по горизонтали и вертикали шесть сторон света[770]. Широкий и бескорыстный, он пестует и ведет. А всякая малость, что летает и бегает, рождается, опираясь на его благо — дарение.

Инь-Ян, пользуясь гармонией Вселенной, формуют многоразличные тела. Тая в себе эфир, преобразуют вещи, создавая формы и роды. Сокращаясь и свертываясь, разворачиваясь и развертываясь, проскальзывают в Неизмеримое. Конец и начало, пустота и полнота вращаются в Безначальном[771].

Четыре времени года. Благодаря им весна рождает, лето растит, осень собирает, зима хранит. В том, что берется и отдается, есть своя мера, что приходит, а что уходит, — свое время. В том, как врата открываются и закрываются, как раскрываются и смыкаются, есть свой черед[772]. Радость и гнев, твердое и мягкое не теряют своего порядка.

Шесть трубок дают жизнь и предают смерти, награждают и наказывают, одаривают и отнимают, — кроме этого, нет никакого другого средства. Поэтому так внимательны к гирям и весам, к уровню и отвесу ясного представления о том, что верно или неверно[773], достаточно для управления внутри границ.

Поэтому воплотивший в себе Великое Единое провидит, что есть естество[774] Неба и Земли, проникает в закон отношений дао и дэ, его ум ясен как свет солнца и луны, его дух постигает тьму вещей. В покое и движении он согласуется с Инь-Ян, в радости и гневе един с временами года. Милостивые дары его блага простираются за пределы сторон света, слава о нем передается в поколениях.

Благая сила того, кто следует Инь-Ян, под стать вселенской, ум равен солнцу и луне, частицы цзин едины с духами. Несет на голове круг, попирает стопами квадрат[775], обнимает Мерило, держит за пазухой Отвес. Умеет привести в порядок и самого себя и обрести людей. Рассылает распоряжения, распространяет приказы, и в Поднебесной нет таких, которые бы им не подчинились.

Тот, кто следует временам года, мягок, но не мягкотел; тверд, но не ломается; свободен, но не распущен; суровый, но не своевольный. Благодаря своей мягкости и гибкости он пестует тьму родов. Его добродетель такова, что сносит глупость, переносит подлость, ни в чем не проявляет пристрастий[776].

Тот, кто равняется на шесть трубок, — подавляет смуту, пресекает бесчинства, дает дорогу достойным и гонит недостойных; неправое стремится сделать правильным, неровное — ровным, горбатое — прямым. Ему известно, когда вводить запреты, когда отменять; когда открывать, когда закрывать. Он пользуется моментом, использует ситуацию, чтобы обратить себе на службу людские сердца.

Если владыки будут опираться на Инь-Ян[777], то подвергнутся нападению. Если цари будут следовать законам времен года, земли их будут урезаны. Если тираны будут согласовываться с шестью трубками, то испытают позор от соседних царств. Государи, утратив уровень и отвес[778], погибнут. Итак, если ничтожный ведет себя как великий, то он разливается так, что заполняет пустоты, но не становятся ближе. Если великий ведет себя как ничтожный, то он обрекает себя на узость, неспособность вместить широкое. Когда благородные и худые не утрачивают своей сути, то в Поднебесной царит порядок.

Небо любит свою кристальность, земля любит свое равновесие, человек любит свои чувства. Кристальность неба — это солнце, луна, звезды, гром и молния, ветер и дождь. Равновесие земли — это пять первоэлементов: вода, огонь, металл, дерево, земля. Человеческие чувства — это способность мыслить, размышлять, делать выводы из увиденного и услышанного, радость и гнев. Если закрыть «четыре заставы»[779], отказаться от пяти увлечений, то погрузишься в область дао[780]. И тогда божественный разум скрывается в бесформенном, дух возвращается к высшему естеству, а глаза становятся зоркими, но не для того, чтобы видеть; уши становятся чуткими, но не для того, чтобы внимать; сердце делается свободно и открыто, но не для того, чтобы думать. Покорен внешнему движению и бездеятелен, со всем согласуется и не выдвигается вперед. Погружает во мрак свои жизненные ощущения, и всевозможные ухищрения не могут его задеть. Частицы цзин проникают в его глаза, и глаза становятся зоркими, в уши — и слух становится чутким, задерживаются в устах, и речи становятся должными, скапливаются в сердце, и мысли становятся свободными. Поэтому если закрыть четыре заставы, то тело не пострадает; сотни сочленений не понесут ущерба. Не мертвый, не живой, не пустой, не наполненный — такой называется естественным человеком.

Истоком всякого беспорядка является увлечение, а оно порождается пятью вещами[781].

Вяжут бревна и кладут одно на другое, возводя дворцы и покои. Высокие терема с крытыми переходами, «петушиные насесты»[782] и «колодезные ограды»[783], столбы и капители, столбики над балками, одно поддерживает другое — все в украшениях мастеров по дереву: завитки и спирали, резные фигурки, кругом резьба и гравировка, диковинные узоры волнообразно вьются, бегут потоками или тихо струятся, лотосы и водоросли прихотливо переплетаются, безбрежно стелются во множестве, переливаясь красками, и тут, и там — плоды искусства перебивают одно другое. Это увлечение деревом.

Вонзаются в глубину, копая пруды и канавы, тянут вширь межи водяных полей, ведут потоки с горных долин, устраивают извилистые берега, сооружают насыпи, обкладывают их камнем, чтобы держать кривые берега; ставят преграды, заставляя потоки яриться, вспенивая волны. Течение прихотливо кружит, поворачивая то туда, то обратно, по примеру рек Юй и У[784]. Прибавьте лотосы и водяной орех, которые разводят, чтобы кормить рыб и черепах; гнездящихся здесь диких гусей, лебедей, сушуан[785], рис и просо, что растут в избытке; плывущие большие лодки-драконы с головою цапли на носу[786], доносящиеся с них звуки свирели и веселые голоса. Это увлечение водой.

Возводят внутренние и внешние городские стены, устанавливают заграждения и препятствия, теснят друг за другом терема и павильоны, ширят площади садов и заповедников, чтобы доставлять все большее удовольствие взору. Высокие башни перед