Три вороньих королевы - Мария Гуцол

Время тянулось со скоростью обкуренной черепахи. Заснуть у Хастингса так и не вышло. В соседней камере молчали. Чтобы как-то отвлечься от тревоги за Джил и от ворчания собственного желудка, Бен принялся дергать цепь под разными углами, надеясь такими образом хоть сколько-то раскачать штырь в стене.

Когда от звона у него опять начало ныть в затылке, Бен вытянулся возле решетки во весь рост и какое время лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к мерным толчкам собственной крови в ушах. В какой-то момент ему показалось, что он слышит чужое тихое дыхание, но потом Хастингс забылся чутким, настороженным сном.

Проснулся он уже в глубокой темноте и снова принялся раскачивать штырь в стене. Выпил еще воды, но к еде так и не притронулся.

Штырь в стене оставался таким же неподатливым, как принципы преподавателя права в колледже, где Бен учился. Сейчас это воспоминание показалось Хастингсу далеким и чужим, словно имело к нему какое-то очень смутное отношение.

Охотник на фей выругался. Посидел какое-то время в неподвижности, потом начал вслух, по памяти повторять все, что помнил еще из курса права. Потом — из курса математики. Потом ему пришлось сделать перерыв и совершить еще одно путешествие к воде.

— А ты упрямый, — сказал ему Король-Ворон, когда Хастингс снова принялся дергать цепь. Бену померещилось в осипшем голосе что-то, отдаленно похожее на одобрение.

— Угу, — буркнул он.

Цепь лязгала и гремела о стену. Шум этот болезненно отдавался у Бена в ушах и в затылке. Штырь сидел глубоко и плевать хотел на эти усилия. Король-Ворон замолчал и больше ни сказал ни слова, пока Хастингс не привалился устало к прохладному и сырому камню.

— Без пищи ты не протянешь долго, — сказал сид хрипло. — Особенно если будешь так дергаться.

— Зато согрелся, — хмыкнул Хастингс. — А их еду я есть не стану.

— Может, ты и прав, — после долго молчания сказал Король-Ворон.

— Может, я попробую как-то передать тебе воду? — спросил Бен, чуть подумав. — Кажется, я смогу дотянуться до той решетки. Можно намочить рубашку…

— Не нужно, — охотнику на фей померещилась усмешка в хриплом голосе. — Тогда я не узнаю, даст ли мне напиться кто-то из моих жен.

Хастингс пожал плечами, не заботясь о том, разглядел ли сид его жест. Он подтянул ноги к животу, чтобы приглушить тянущее чувство голода, и попытался задремать. Промозглая сырость подземелья пыталась забраться под одежду и даже словно под кожу. Бен только крепче стиснул в руке амулет на шее. Там, зашитую в шелковый мешочек, он носил золотую прядь женщины, которая до сих приходила к нему в снах.

Если бы не пролом в потолке, темнеющий с приходом ночи и светлеющий, когда наступал день, охотник на фей сбился бы со счета времени. Ему и так казалось, что он то проваливается куда-то в темноту, где время течет иначе, то выныривает на поверхность. Там, на поверхности, были, в лучшем случае, сумерки, цепь, стена, ледяная вода, пустое брюхо и редко — охрипший голос из-за соседней решетки.

Больше к ним не приходил никто. То ли поняли, что узник не ест принесенное, то ли забыли о нем. С каждым днем Бену было все сложнее гнать от себя тревогу за Джил, но пока он справлялся. Впрочем, выбора особого у него не было.

Серый свет лился через пролом, звенела и лязгала цепь, и Хастингсу даже стало казаться, что проклятый штырь хоть самую малость, но поддается, когда Король-Ворон неожиданно сказал:

— Тихо.

Бен замер. Осторожно присел на колени, чувствуя, как горит от боли закованное запястье. Плечи ныли, живот сводило.

Когда в дальнем конце коридора снова показался огонек свечи, Бен прикусил губу. Даже не видя идущую, он смог разобрать, что пламя подрагивает в темноте, но приближается быстрее, чем когда его несла старая Марха.

Среднюю сестру он узнал скорее по покрывалу. Лицо ее осунулось, в темных глазах горел безумный огонь. Хастингс ощущал его так отчетливо, что не смог списать на игры тени и света.

Сида кинула ему на колени сверток

— Ешь.

От свертка пахло свежим хлебом, а в голосе женщины, было сколько силы, что Бен едва не потянулся к еде. Вовремя успел отдернуть руку. Сказал вежливо:

— Благодарю тебя.

Она ожгла охотника презрительным взглядом и круто развернулась, заставив пламя свечи испуганно метнуться.

— А для меня ты не принесла воды, Фиаб? — спросил Король-Ворон.

Воронья королева вздрогнула. Хастингс невольно поежился — он уже видел эту сцену один раз и не был уверен, что хочет повторения.

— Нет, — отрезала она, не оборачиваясь.

— На кого ты зла, о жена моя? — сейчас Хастингс готов был поклясться, что сид усмехается в темноте. — Я слыхал, ты была во владениях своего брата. Он был не гостеприимен к тебе?

— Она! — выдохнула Фиаб, потом осеклась.

— Кто? — вкрадчиво спросил Король-Ворон.

— Человеческая женщина, которую он взял своей женой, — сказала сида через плечо. И добавила с неожиданной яростью: — Которая носит его дитя!

— Мне жаль, — тихо сказал ей мужчина. — Что вышло так, как вышло, с нашим сыном.

— Молчи! — голос Фиаб взлетел к самому потолку подземелий.

— Почему ты отдала им нерожденного своего ребенка, Фиаб?

— У меня не было ничего дороже, — ответила она глухо и ссутулила плечи. Даже свет свечи как-то потускнел.

Будь его воля, Хастингс попытался бы отодвинуться в сторону. Первого разговора ему хватило с головой. Однако проклятая цепь звякала при каждом движении Бена, и ему осталось только стараться быть как можно более неподвижным. Что представляет из себя средняя сестра, он понятия не имел, но теперь ему стало совсем не по себе, от мысли что в лапах этой женщины оказался двенадцатилетний мальчишка.

— Ну а девчонка? — спросил Король-Ворон. — Ее ты забрала?

— Нет, — отрезала Фиаб и зашагала прочь. Свеча в ее руках потухла раньше, чем женщина скрылась за поворотом коридора.

Хастингс привалился к стене и украдкой перевел дыхание.

Бену снилась еда. Вначале жаркое, которое его мать готовила на ужин каждое воскресенье. Потом — лепешки из Дома с Тремя Очагами. Потом — почему-то булочки из "Волшебной мельницы". И они показались Хастингсу такими отвратительными, что он даже проснулся.

Еще более голодным, чем был, когда засыпал. Дыра над головой наливалась серебром и сталью. Бен перекатился на живот и пристроил руку на сгиб локтя. Попытался ухватить за хвост ускользающий сон, но напомнил о себе голод. Он так и не прикоснулся ни к первому свертку, ни ко второму.

— Я могла бы вывести тебя отсюда, — тихо прошелестел задумчивый голос совсем рядом. Бен вскинулся. Повернулся, чтобы сесть, запутался в цепи, выругался.