Обаятельный гарем желает познакомиться - Наталья Филимонова

— Ну… я свою часть взял.

Маруф тоскливо посмотрел на него, на меня и схватил принца… за уши.

— Оторвешь, — лениво прокомментировала Джарис.

— За кого ты меня принимаешь! — оскорбленно возразил наш учитель танцев, но чужие уши все-таки отпустил и оценивающе посмотрел на волосы.

— Даже не думай! — я вообразила, что в нашем доме будет сейчас оскальпирован наследник халифата. Да с такими помощничками врагов не надо!

Вздохнув, Маруф все-таки подцепил тело под мышки и попробовал приподнять. Покряхтел. Еще раз попробовал.

— Ну… — не разгибаясь, он вопросительно посмотрел на меня. — Я пытался!

Я схватилась за голову.

— Рами! Берись с другой стороны. Оба за плечи беритесь, с двух сторон. Потащите волоком. Поднять все равно не сможете…

— Ты с ума сошла! — Сафира ожидаемо возмутилась. — Они же ему все отобьют!

— А у тебя есть другие предложения? Хочешь отнести его сама?

Сестра беспомощно открыла рот и тут же закрыла.

— А еще говорила, я одежду запачкаю, — обиженно буркнула она наконец.

Мда, с одеждой незадача, конечно… Одет принц, как и полагается знатному вельможе, роскошно и во все светлое. Яркие шальвары, остроносые тряпичные туфли, длинная рубашка, распашной кафтан с кушаком — и все это бело-голубое, богато расшитое золотой и серебряной нитью с россыпями драгоценных камней. И вся эта красота и так выглядит уже довольно плачевно, если честно — все же мы уже успели не раз повалять несравненного принца по полу. Ну… будет еще краше, значит. Хорошо хоть головным убором Фарид, как многие молодые люди из знати, пренебрегает, чалму или куфию мы вообще давно потеряли бы.

…Или изначально она была?

М-м, будем считать, что не было. Почти уверена, что не было.

— Может, стоит его потом переодеть? — простодушно предложила Лейсан, а Сафира слегка оживилась.

— Во что?! — одежда Ирмаина Фариду не только не подойдет, но и выдаст нас с головой — все-таки она вся сшита на заказ. А кроме его нарядов у нас из мужской одежды только шальвары и жилеты невольников.

Джарис пожала плечами.

— Ну, ты же все равно собиралась обставить все так, будто он напился в каком-то кабаке и поэтому сам не помнит, где был и как там оказался.

— И пропил последние шальвары? — я скептически приподняла брови.

— Можно снять с него эту одежду и почистить! — внесла неожиданное рацпредложение Сафира. — Я могу снять и почистить, я уже умею, там совсем простой контур!

— Хм… а на нем ты почистить не можешь?

— Могу… — начинающая бытовая магичка слегка скисла.

Евнухи кое-как доволокли тело до арки-выхода из зала и завернули за угол. На повороте на минуту застряли, переругнулись, поменялись зачем-то местами, перешагивая через принца, взялись снова, сделали рывок, потом что-то глухо бухнуло — и принц наконец втянулся в арку.

— Головой об пол не роняйте! — запоздало крикнула я вслед. Ответили мне что-то невнятное, а Сафира, забыв о своих ушибах, подскочила с пола и кинулась вслед — присматривать.

*

Мы с Джарис переглянулись. Подниматься с пола совсем не хотелось. Какие-то у нас на диво насыщенные событиями дни пошли — выдохнуть некогда.

…Да и зачем нам подниматься? Все равно ребята или принесут посла сюда, или, что вероятнее, не донесут, уронят по дороге, и он проснется. Он-то сейчас просто спит. Значит, дойдет сам. Сюда же.

Наверное, стоило бы перед встречей привести себя в порядок, но на это совершенно не было сил. А кроме того, чем дольше Фарид остается у нас, тем выше вероятность, что его отлучку уже заметили, а то и связали с нашим исчезновением. Принц, конечно, имеет полное право загулять и пропасть хоть на несколько дней, но обычно он делает это все же не один, при нем его свита, охрана, кто-то из близких друзей…

— Что ты собираешься делать потом? — негромко спросила моя телохранительница. — Ну, когда мы избавимся от них всех?

Я пожала плечами.

— Искать нового мужа, конечно.

Затея выглядела не самой удачной, но других идей у меня пока не было.

— А ты не думала… попробовать отсюда выбраться?

Джарис осторожно подбирала слова, но я поняла, о чем она. Да, урожденной зенаилке и в голову бы не пришло бежать в другую страну с неизвестными ей законами. Девушкам здесь внушают, что в других странах царят бесстыдные нравы, а женщину ждет незавидная судьба. Нила — та Нила, что знала только эту жизнь — попросту побоялась бы это проверять.

Но Джарис давно успела убедиться, что я не похожа на других местных девушек и не разделяю здешние взгляды на рабство и многоженство. Да чего только стоят наши с ней отношения — мы давным-давно общались как подруги. Хозяйкой ей я уж точно не была.

— Думала, — я тяжело вздохнула. Я бы предпочла, чтобы этот разговор состоялся, когда у нас будет больше времени. — Посмотри на свое правое запястье.

Джарис скривилась.

— Я знаю, что там.

— Да. Клеймо раба. Я знаю, что ты об этом думаешь… поверь, я думаю так же. Но в Зенаиле, как ни странно, есть свои законы на этот счет, и в них есть определенная логика. Если бы только хотя бы они соблюдались… Знаешь, как становятся рабами те, кто не были ими рождены? Во взрослом возрасте такое клеймо по закону получают преступники. Не мелкие воришки или мошенники, а те, кто совершил что-то по-настоящему страшное. Жестокое убийство, изнасилование ребенка… в Зенаиле нет тюрем. Человек, который совершил преступление против человеческой природы, должен служить за свой грех.

— Кто захочет взять такого в свой дом? — пораженно переспросила Джарис.

— Таких и не берут в дома. Они проводят жизнь в кандалах. Мужчины — на рудниках и в шахтах, женщины — на самых тяжелых производствах. Зато если у кого-то из них родятся дети, они будут уже урожденными рабами — и считается, что они “порченые” от рождения. Не могут быть полноценными людьми. Но взять их, когда подрастут, служить в дом никто уже не побрезгует. Еще рабом может стать должник — тот, кто задолжал куда больше денег, чем стоит его собственная жизнь, и не может свой долг вернуть. Опять-таки, считается, что такой человек не может распоряжаться собственной жизнью, и им тогда должен распоряжаться кто-то другой. Как и его потомками. Ну и третий законный путь, чтобы стать рабом, родившись свободным  — когда своих детей продают родители. Среди