Куколки - Джон Уиндем

— Будь ты проклята. Смейся, смейся надо мной. Будь проклято твое прелестное личико. Смейся надо мной. Да, я действительно хочу его! Я! — Она засмеялась, сдавленно, дико. — Что толку? Боже мой, что толку? Если бы он и не захотел тебя? Какой ему от меня прок? От такой меня?

Она поднесла стиснутые руки к самому лицу, ее всю трясло. Потом повернулась и бросилась ничком на подстилку поверх веток.

В молчании глядели мы в этот темный угол. Один мокасин сполз с ноги. Была видна коричневая, огрубевшая подошва ее ступни и четкий ряд шести пальцев.

Я повернулся к Розалинде. Ее потрясенный взгляд смущенно встретился с моим. Инстинктивно она хотела встать, но я покачал головой, и она нерешительно опустилась обратно.

В тишине пещеры раздавались только безутешные отчаянные рыдания и мерный стук падающих сверху капель.

Петра внимательно оглядывала сначала нас, потом фигуру на шкурах, затем снова посмотрела на нас. Никто из нас не двигался, и она, по-видимому, решила, что надо действовать самой. Она пересекла пещеру и заботливо опустилась на колени возле постели. Нерешительно она коснулась рукой темных волос.

— Не надо так, — сказала Петра. — Ну пожалуйста, не надо.

Рыдания прервались ошеломленным всхлипом. И после паузы загорелая рука обняла Петру за плечи. Плач стал не таким безутешным… он уже не надрывал сердце, а лишь заставлял его горестно и больно сжиматься.

Просыпался я с неохотой, от лежания на жестком каменном полу пещеры тело мое занемело. Почти сразу включился Майкл:

— Вы что, собираетесь спать весь день?

Я глянул вверх и сквозь щель над кожаной занавеской увидел дневной свет.

— А который час? — спросил я.

— По-моему, около восьми. Уже три часа, как рассвело, и мы уже успели побывать в сражении.

— Что произошло? — осведомился я.

— Мы обнаружили засаду и послали отряд, чтобы обойти ее сбоку, а он столкнулся с их резервным войском, которое должно было поддержать засаду, когда разгорится бой. Они, видимо, решили, что это наши основные силы, и разбежались, но в суматохе у нас ранило двоих или троих.

— Так вы сейчас продолжаете двигаться вперед?

— Да. Я думаю, что где-нибудь они с нами сразятся, но пока они растаяли без следа. Нет вообще никакого сопротивления.

Это было совершенно не то, что нужно. Я объяснил ему наше положение, сказал, что мы никак не сможем днем выйти из пещеры незамеченными. В то же время, если мы останемся на месте, а поселение захватят, то его, несомненно, обыщут и нас обязательно найдут.

— А как обстоят дела с твоими зеландскими друзьями, Петра? — спросил Майкл. — Как по-твоему, можно рассчитывать на них реально?

Ответила сама подруга Петры, правда, несколько холодно:

— Вы можете рассчитывать на нас.

— Время вашего прибытия не изменилось? Вас ничто не задержало? — спросил Майкл.

— Все как я говорила ранее, — успокоила она нас. — Примерно через восемь с половиной часов.

Потом несколько высокомерный оттенок ее мыслей исчез, и они окрасились явственным ужасом.

— Это поистине жуткие места. Мы видали раньше Дурные Земли, но никто из нас и вообразить не мог ничего столь пугающего. На многие мили тянутся пространства, где вся земля сплавлена в черное стекло. Ничего больше, только черное стекло, как замерзший океан чернил… потом идут пояса Дурных Земель, потом снова дикая пустыня черного стекла. Она тянется и тянется… Что они здесь натворили? Что тут такое можно было сделать, чтобы сотворить этот ужас? Неудивительно, что мы здесь раньше не бывали. Здесь как будто переступаешь порог жизни и попадаешь в ад… Здесь совершенная безнадежность, на веки вечные лишенная какой-либо жизни. Но почему? Почему? Почему? Мы знаем, что Прежние Люди были детьми, обладавшими силой богов. Но похоже, что это были сумасшедшие дети, просто безумцы… Здесь до сих пор горы — пепел, а равнины — черное стекло, хотя прошли столетия. Здесь так мрачно и жутко. Чудовищное безумие. Страшно подумать, что целая раса сошла с ума… Если бы мы не знали, что за этими ужасами находитесь вы, мы бы повернули назад без оглядки…

Ее прервала Петра, внезапно затмив все своим отчаянием. Мы не знали, что она проснулась. Не могу сказать, что она поняла во всем этом, но она явно уловила мысль о повороте назад. Я постарался как мог успокоить ее, и вскоре зеландка смогла прорваться и присоединиться к моим утешениям. Страх уменьшился, и Петра взяла себя в руки.

Возник Майкл. Он спрашивал:

— Дэвид, что с Рэчель?

Я вспомнил его тревогу прошлой ночью.

— Петра, милая, — попросил я, — мы слишком далеко, и никто из нас не может связаться с Рэчель. Можешь ты задать ей несколько вопросов?

Петра кивнула.

— Мы хотим знать, слышала ли она что-нибудь о Марке после своего разговора с Майклом.

Петра спросила и затем покачала головой.

— Нет. Она ничего не слышала. По-моему, она очень несчастна. И еще она хочет знать, все ли в порядке с Майклом.

— Скажи ей, что с ним ничего не случилось, с нами тоже. Передай ей, что мы ее любим, очень сожалеем, что она одна, и скажи, что она должна быть храброй и осторожной. Она не должна никому показывать, что беспокоится.

— Она понимает. Говорит, что постарается, — доложила Петра.

На минуту она задумалась, а потом сказала мне словами:

— Рэчель боится. Она плачет внутри. Она хочет Майкла.

— Она сказала тебе об этом? — спросил я.

Петра покачала головой:

— Нет. Это что-то вроде задней мысли, но я ее увидела.

— Тогда об этом лучше не говорить, — решил я. — Это не наше дело. Потаенные мысли не для других людей, так что надо притвориться, что их не замечаешь.

— Ладно, — невозмутимо согласилась Петра.

Я считал, что навел порядок, но когда обдумал все как следует, то понял, что история с чтением «задних мыслей» мне совсем не нравится. От этого становилось как-то не по себе, особенно оглядываясь на прошлое…

Немного позднее проснулась Софи. Она снова выглядела спокойной и уверенной, похоже было, что ночная буря рассеялась без следа. Отослав нас в дальний конец пещеры, она отцепила занавеску, чтобы стало светло, и разожгла в ямке огонь. Большая часть дыма от него уходила наружу, но в пещере все равно вскоре стало очень дымно, и единственным утешением было то, что в этом чаду нас никто с улицы разглядеть не смог бы. Софи бросила в железный горшок несколько ложек чего-то из двух или трех мешочков, добавила воды и поставила на огонь.

— Присматривай за ним, — велела она Розалинде и спустилась вниз по лестнице.

Спустя двадцать минут она появилась снова. Бросила через порог пару кругов сухого хлеба и залезла вслед за ними сама. Подойдя к горшку, она помешала в нем и понюхала пар.