Пребудь со мной - Элизабет Страут

Какой бы инстинкт ни привел Лорэн Кэски к Кэрол Медоуз, это был добрый инстинкт, так как деликатность Кэрол была естественной и глубокой, и, кроме собственного мужа, она никогда никому ничего из услышанного ею не пересказывала.

— Господь милосердный, я и понятия не имела, что вы живете в такой дали, — сказала Лорэн Кэски в тот первый день, усаживаясь и сбрасывая туфельку на высоком каблуке, а потом тщательно ее вытряхивая. — Боюсь, как бы чулок не поехал.

Она осторожно ступала по гравию, чтобы добраться до парадной двери, и Кэрол, наблюдавшая за нею в окно, почувствовала боль за эту молодую женщину, так нелепо одетую: белый льняной костюм для беременных, с красной окантовкой, на ногах блестящие красные туфельки на высоком каблуке, а с запястья на ремешке свисает плоская красная сумочка.

— Я заблудилась, — объяснила Лорэн, принимая от хозяйки чашку кофе. — Господи, у вас тут один неверный поворот, и так заблудишься, что много дней дорогу будешь искать. Ни на одной дороге нет названия. Почему, ради всего святого, ваши дороги все безымянные?

— Все, кто прожил здесь достаточно долго, знают, куда эти дороги ведут.

Лорэн открыла свою плоскую сумочку, достала оттуда пудреницу.

— Это представляется мне не очень-то гостеприимным — не называть дороги. А можно мне воспользоваться вашей ванной? Как там унитаз, хорошо спускает?

Кэрол указала кофейной ложечкой, куда идти.

— Насколько я знаю, там должно быть все в порядке.

— Тут у вас, на севере, туалеты в некоторых старых домах пугают меня до смерти. А вы знаете, что у Берты Бэбкок туалет сделан так, чтобы походить на отхожее место во дворе?

— Ну, Берта любит историю.

— Какое миленькое местечко! — сказала Лорэн, снова возникнув. — Тайлер терпеть не может, когда я писаю при открытой двери. А как ваш муж? Тоже возражает? Если честно? Тайлер иногда заставляет меня чувствовать себя просто ужасно.

— О, я уверена, он не нарочно!

— Ну, не знаю. Только я терпеть не могу этот вонючий старый дом, в который они нас засунули.

В следующий раз, когда Лорэн появилась в доме Медоузов, небо за окном было пронизано перламутровым сиянием, и для Кэрол оно было словно друг: она указала на небо Лорэн.

— О да, прелестно, — сказала Лорэн, даже не взглянув в окно. — Я стала такая толстая, чувствую себя как корова. Могла бы лежать вон там, на вашем пастбище.

— Но у вас же скоро будет маленький. Совсем скоро, — добавила Кэрол.

На Лорэн было голубое платье для беременных, и ее большой живот несколько опустился.

— Ох, смотрите, он все там заполняет, — откликнулась Лорэн, кивнув в сторону детского манежика, где на полу заснул младший ребенок Кэрол.

Кэрол кивнула. Она не сказала Лорэн, что, когда он спит, она не может отвести от него взгляд.

— Вы не против, если я выкурю сигарету? — Лорэн уже открывала плоскую сумочку, на этот раз голубую. — Не вижу здесь ни одной пепельницы.

— Я сейчас вам ее достану.

— Тайлер терпеть этого не может, так что лучше вы ему не говорите. Он говорит, это очень плохо выглядит, когда жена священника курит.

Кэрол поставила перед ней пепельницу.

— Проповедь Тайлера в воскресенье была просто замечательная. Она произвела на всех очень большое впечатление. И его молитвы…

— Он сам все это пишет, — сказала Лорэн, выдыхая дым как женщина, понимающая толк в курении. — Многие не знают этого, но большинство священников не оригинальны. У них есть книги и журналы с готовыми текстами проповедей и молитв, но Тайлер пишет свои собственные.

— Он — человек одаренный. И говорит не по бумажке.

Лорэн кивнула, положив руку с сигаретой на огромный живот.

— Да, он нравится людям. Они приходят к нему со своими проблемами, понимаете? — Она подняла ладонь. — Не беспокойтесь, я не собираюсь ничего рассказывать.

— Конечно, Лорэн. Вы и не должны, — заверила ее Кэрол.

— Впрочем, можно, я только одну вещь скажу?

— Лорэн, человек, занимающий такое положение, как вы, должен соблюдать осторожность.

— Я только хочу сказать, что корка пирога Берты Бэбкок могла бы раздавить вам пальцы на ногах, если бы на них упала. — Лорэн стряхнула пепел в пепельницу. — И когда вам приходится его есть, вы чувствуете себя так, будто кто-то поступает с вами очень нехорошо. А как случилось, что вы не входите ни в Историческое общество, ни в какую-нибудь другую группу в вашем городе?

— Мне нравится быть вечерами дома, с Дэвисом. А в дневное время машиной пользуется он.

Лорэн потерла свой большой тугой живот.

— Значит, вам повезло. Эти женщины в церкви… О, я не собираюсь сплетничать. Но, Кэрол, — она как-то почти зажмурилась от смущения, — они меня невзлюбили.

— Им просто надо к вам привыкнуть. Вы — модная, красивая…

— Они тоже могли бы стать такими, если бы попытались.

— Это совсем другое, — ответила Кэрол.

Она-то знала, что эти женщины вовсе не считали себя немодными. И она их тоже такими не считала.

— А вы не находите их немного… зловещими?

— Ну, знаете, они просто такие, как есть. Они, на самом-то деле, все очень милые женщины.

— Вы считаете, что эта Джейн Уотсон милая? — Лорэн широко раскрыла глаза. — Кэрол, да она бы с огромным удовольствием продала меня русским!

Кэрол расхохоталась:

— А что, как она полагает, русские стали бы с вами делать?

— Откуда мне знать? Запустили бы меня в космос, как спутник.

— Ох, Лорэн, — ласково сказала Кэрол, — вы просто прелесть какая забавная. Тайлеру очень повезло, что у него есть вы.

— Я рада, что вы так думаете, — сказала Лорэн. — Правда, рада. — Она отодвинула подальше голубую сумочку, опустила глаза и пристально посмотрела на спящего Мэтта. Потом оглядела комнату, взглянула в окно, потом снова на Кэрол. — А можно, я просто что-то у вас спрошу? — серьезно произнесла она. — Что же вы делаете целый день?

Не сознавая этого, Тайлер ожидал рождения сына, и, когда доктор вышел в зал ожидания и объявил, что родилась девочка, в голове у Тайлера на миг все странным образом смешалось. Но когда ему разрешили увидеть новорожденную девочку через стекло, ее совершенное, спокойное, спящее личико наполнило его таким благоговением, что по его щекам покатились слезы.

— Это ты — младенец, — сказала ему Лорэн, увидев его мокрое лицо. — Ради всего святого, еще плакать не хватало! Пожалуйста, никогда больше так не делай. — И она потянулась за водой, стоявшей около ее кровати. — Я никогда еще не видела, чтобы взрослый мужчина плакал, и вовсе не хочу видеть это опять.

На две недели приехала мать Лорэн и убедила ее, что кормить ребенка грудью нет необходимости, — это, слава богу, давно уже вышло из моды, поскольку от этого грудь теряет упругость и становится дряблой. И Тайлера отгоняли в сторонку, когда женщины ходили по дому, грея бутылочки в кастрюле с горячей водой, стоявшей на плите, и включали стиральную машину, которая работала практически целый день, выдавая чистые пеленки.