Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин

Как видим, этих «ужасных и кровожадных» террористов могли бы усмирить разумные действия властей. Однако то, что мог позволить себе мировой судья, царское правительство считало для себя проявлением слабости и уступок. Хотя когда сильный уступает в чем-то слабому, на стороне которого правда, это проявление благородства.

…Летом того же года в журнале «Община» появилось письмо следующего содержания:

«Товарищи по убеждениям! Процесс русской народно-революционной (социально-революционной) партии официально закончен, так называемый приговор в окончательной форме подписан, и официальной власти остается только отправить нас, осужденных на каторгу и в ссылку, по назначению. Уходя с поля битвы пленными, но честно исполнившими свой долг, по крайнему нашему разумению, уходя, быть может, навсегда, подобно Купреянову, мы считаем нашим правом и нашею обязанностью обратиться к вам, товарищи, с несколькими словами. Не придавая себе значения более того, какое мы имеем, мы будем говорить лишь в пределах той роли, какая наложена на нас извне. Официальная власть нашла для себя полезным сделать нас наглядным примером устрашения для людей одинакового с нами направления и, путем лицемерного различия “в мере наказания”, – быть может, средством развращения людей слабых, готовых руководиться в своем поведении не одним голосом совести, но и соображениями о личном благополучии. В силу этой невольной роли мы чувствуем себя обязанными заявить, что никакие “кары” и “снисхождения” не в состоянии изменить ни на йоту нашей приверженности к русской народно-революционной партии. Мы по-прежнему остаемся врагами действующей в России системы, составляющей несчастье и позор нашей родины, так как в экономическом отношении она эксплуатирует трудовое начало в пользу хищного тунеядства и разврата, а в политическом – отдает труд, имущество, свободу, жизнь и честь каждого гражданина на произвол “личного усмотрения”. Мы завещаем нашим товарищам по убеждениям идти с прежней энергией и удвоенной бодростью к той святой цели, из-за которой мы подверглись преследованиям и ради которой готовы бороться и страдать до последнего вздоха.

NВ. Это заявление посылается нами за подлинными нашими подписями в редакцию “Общины” с просьбой опубликовать его; оригинал же сохранить как доказательство верности и подлинности документа.

Петропавловская крепость. 25 мая 1878 года.

Войнаральский. – Ф. Волховской. – С. Жебунев. – Зарубаев. – Т. Квятковский. – Ковалик. – В. Костюрин. – А. Ливанов. – Ф. Лермонтов. – А. Лукашевич. – Макаревич Петр. – М. Муравский. – В. Осташкин. – Д. Рогачев. – М. Сажин. – Синегуб Сергей. – И. Союзов. – B. Стаховский. – Сергей Стопане. – Н. Чарушин. – И. Чернявский. – C. Чудновский. – Л. Шишко. – Е. Брешковская».

…Так было заявлено о рождении русской социально-революционной партии. Это стало ответом на государственный террор, обрушившийся на тех, кто вел всего лишь агитационную деятельность, не совершая террористических актов и даже их не планируя. Теперь этим людям и их сторонникам оставалось либо смириться, либо продолжить борьбу теми же насильственными средствами, которые применило против них царское правительство.

В письме прозвучало название партии – социально-революционная. Она еще только формировалась. А через четверть века партия социалистов-революционеров (эсеров) заявит о себе многочисленными политическими убийствами. За этот срок произойдет много событий, и революционный террор станет главным направлением деятельности другой тайной организации, хотя и с тем же названием.

Вышло так, что «бациллы общественного брожения» подействовали не на народ, а на царское правительство. Именно оно пришло в негодование и решило обострить ситуацию, подавить силой свободомыслие и стремление облегчить жизнь народа, помочь ему обрести землю и волю.

Эта организация просуществовала сравнительно недолго. Она распалась надвое при естественном процессе возрастания в ней внутренних противоречий – по идейным соображениям.

Террористические акты требовали подготовки, времени, сил и средств. Для этого существовала специальная, тщательно законспирированная фракция «Земли и воли». В марте 1878 года она получила название «Исполнительный комитет социально-революционной партии». На его печати были изображены револьвер, нож и топор. Так с полной определенностью в графической форме определялись главное направление его деятельности и применяемые для этого средства.

В мае 1879 года при Исполнительном комитете была создана группа «Свобода или смерть». Это был, можно сказать, совершенно секретный отдел внутри тайной организации.

Значительная часть революционеров по-прежнему была ориентирована на продолжение пропаганды в народе. Причем не только среди крестьян, но и в среде рабочих. В конце 1876 года возникла «рабочая группа», куда вошли, в частности, Г. Плеханов, А. Квятковский, А. Пресняков, Н. Тютчев.

С каждым годом становилось все очевиднее, что участники «Земли и воли» имеют лишь общую, достаточно туманную и отдаленную цель: свержение существующей власти и установление народовластия. Серьезные расхождения начинались при обсуждении средств и методов для ее достижения. Как добиваться свержения самодержавия? По-прежнему пытаться поднимать на борьбу народные массы? Или сразиться с государством своими силами? В первом случае следовало делать ставку на пропаганду и агитацию, во втором – на террор.

15 июня 1879 года в Липецке собрались землевольцы А. Баранников, А. Квятковский, А. Михайлов, Н. Морозов, М. Ошанина, Л. Тихомиров, М. Фроленко, а также близкие им по взглядам С. Ширяев, Г. Гольденберг, А. Желябов и Н. Колодкевич. После дискуссии решили народническую программу дополнить: помимо пропаганды, предполагались политическая борьба, заговор для насильственного захвата власти, террор. Кроме того, допускалась возможность на первое время конституционной монархии.

Три дня спустя на расширенный конспиративный съезд в Воронеже прибыли 19 человек (из них 4 женщины) из разных городов России. Собрание проводилось в пригородной роще под видом молодежного пикника. Но обсуждались вопросы весьма пикантные – вплоть до цареубийства. Одни выступили за продолжение пропаганды и агитации в народе, считая, что он еще «не созрел» для сознательных революционных выступлений. Эту позицию отстаивал Плеханов. Другие во главе с Морозовым стояли за террор. Вот как вспоминал он об этом.