Возмездие теленгера - Михаил Белозеров

«22.05.2041

Полночь. Двигаемся с крейсерской скоростью семьдесят километров в час. При таком темпе мы дойдем до границы с Польшей самое позднее к раннему утру. В Ляхове остановились только на пять минут. Это уже Беларусь. Я даже не заметил, как пересекли границу. Над головой порой пролетают вертолеты и уносятся вдаль, а в остальном все спокойно. Даже поспал полчаса. Проснулся оттого, что стоим. Оказалось, что какой-то гражданский выехал на своем драндулете прямо перед носом колонны. Взвод охраны едва его не расстрелял, приняв за террориста. А у них приказ строгий: стрелять во все и вся, что приблизится на расстояние артиллерийского залпа. Постояли не больше пяти минут. Когда проезжали мимо, в свете фар на мгновение мелькнуло растерянное лицо пожилого мужчины. Хотелось спросить: «Что ты здесь делаешь, дядя?» Вряд ли он диверсант, а тем более шпион, потому что через три-четыре часа мир и так узнает о нашем существовании. А раз руководство страны приняло такое решение, значит, оно определилось с врагом. А ближайший враг для нас – НАТО в Европе. Вот мы по нему и бабахнем, по всей его ПРО, которую мы теперь не контролируем. Слухи о том, что нас купили по дешевке за должность генерального секретаря НАТО, похоже, оправдываются. Накануне пришла информация о том, что всех наших офицеров-контролеров в НАТО убили, а там мой кореш по институту – Славка Гусев. Не хочется верить, что он погиб. Забрал хотя бы одного пиндоса в собой или подло убили во сне? Стараюсь об этом не думать. Мы движемся к цели, чтобы исполнить свой долг перед Родиной.

Появились беженцы, двигающиеся из городов в сельскую местность. Они везде: на проселке, на главных дорогах. Лица испуганные. Большинство наверняка больные, потому что у них ни АЗК, ни противогазов. На трассе Киев – Варшава свет фар выхватывает километровые ряды мертвых людей. Они лежат везде: на полях, на обочинах, на дороге. Вокруг шныряют подозрительные личности, должно быть мародеры. Мы не имеем права останавливаться и оказывать кому-либо помощь. Сердце обливается кровью.

Еще одна короткая остановка для заправки. Никому не разрешено покидать колонну. Прибежал Сашка Белов, который в курсе всех событий, и сказал, что здесь вокруг сплошные черешневые сады и чтобы я лучше глядел за личным составом, а то разбегутся «по грибы-ягоды». Вышел размяться. Позади на БТРе ни души. Никто не высовывается, только слышно, как заправщики снуют вдоль колонны. Туман такой, что его можно потрогать руками. Постучал по броне. Вылез старший лейтенант Архипов. Спросил у него, есть ли какие новости. Ничего нет. Эфир молчит, как убитый. Плохо, подумал я и вернулся в свою СПУ. Петров заправился под завязку. Только зачем, непонятно. Через сотню километров мы уже на украинско-польской границе. Думаю, что на обратную дорогу топливо нам не понадобится в силу вполне объективных причин. По крайней мере, нас этому обучали – красиво умирать. Сбегал в МЖ[13]. Оказалось, что там армянский коньяк лакают, а закусывают бужениной и солеными бочковыми помидорами. Понял, что не ко двору, но Жуков вдруг смягчился и пригласил выпить. Налили полкружки коньяка. Выпил, хорошенько закусил. Потом Жуков сказал, что пришла радиограмма о том, что войска НАТО разворачиваются вдоль границы. Я бы на их месте сделал то же самое, только на два дня раньше. Все равно они не успеют.

22.05.2041

Четыре часа утра. Светает. Беларусь прошли без заминок, минуя крупные населенные пункты. Вокруг на много верст окрест ни единой души, только на горизонте пару раз видели огромные столбы огня. Что там горит, неизвестно. Никакого запаха мы не чувствуем, потому что мало того, что сидим в АЗК, но еще и под избыточным давлением в кабине. Белов накануне рассказывал, что самым действенным методом борьбы с распространением эпидемии является сжигание трупов. Но мы видим слишком большое пламя. Такое впечатление, что горят не трупы, а нефтеперегонные заводы. Может, натовцы нас опередили и уже бомбят Беларусь? Рация молчит. Полковник Тарасенко каждые полчаса требует докладывать о положении дел.

Пока никаких дел нет, движемся вперед к невидимой цели. Все, отключаюсь. Думаю только о моей Соне. Как она там?

22.05.2041

Пять часов утра. Светает. Сквозь туман стали заметны деревья на обочинах. Больше ничего не видно. Туман клочьями переползает через дорогу. Должно быть, его ставят специально вертолеты, которые всю ночь неустанно барражируют над нами. Стоим уже двадцать минут. Впереди кто-то с кем-то столкнулся. Слышны короткие автоматные очереди. Вот к ним присоединилась 30-мм пушка БТРа. Потом еще и еще одна. Шпарят куда-то в предрассветных сумерках. Прочерки трассеров разрезают туман. Затем туда устремляются вертолеты, слышны разрывы то ли ПТУРов[14], то ли НАРов[15], потом к их разрывам добавляется глухое стрекотание авиационных пушек. Трогаемся так же внезапно, как и встали. Проезжаем место боя. Из-за тумана ничего не видно. Но нет, на обочине подбитый БТР-105. Коптит, как керосинка. Кто его подбил, непонятно. Может быть, «щирые украинцы» сподобились, какие-нибудь из УНА-УПСО? Петров от волнения прибавляет скорость – проносимся мимо, как пуля. Судя по карте, мы примерно в полутора часах езды от точки стрельбы. Туман становится еще гуще. Страшно болят зубы. В желудке сосет так, словно я не ел неделю. Думаю о Соне.

Пять тридцать. На контрольных точках нас встречают специальные офицеры, подсвечивая дорогу синими фонарями. На последнем участке сворачиваем прямо в сад. Вокруг сотни, тысячи цветущих яблонь. Какой-то полоумный сторож со слезами на глазах бегает между машинами. На него никто не обращает внимания. Пишу урывками. Короткими фразами, чтобы ухватить исторический момент. Потом расшифрую. Разворачиваемся. Выставляем охранение. Носимся как ужаленные. Никто не паникует. Хочется побыстрее сделать дело и свалить отсюда – из-под носа у противника. Через пятнадцать минут докладываю в КШМ о готовности батареи. Но, видно, им до меня нет дела. Готов спорить, что доложился раньше капитана К. За неимением укрытия довольствуемся ровиком, который успели отрыть под яблонями. Лежим, ждем. Минутная готовность. Ракета номер один смотрит в светлеющее небо. Кто-то рядом со мной громко чавкает. Оказывается, Петров ест неспелые яблоки. Хотел его отругать, а потом решил, что раз сторож еще жив, то можно рискнуть. Снял маску и с удовольствием смолол три кислых-кислых яблока. В желудке благодарно забурчало. Прошло минуты три. Команды «на пуск» нет. Это всего лишь термин. На самом деле мы отстреливаемся в автоматическом режиме по команде из КШМ. Стрелять надо всем одновременно, чтобы нанести наибольшее поражение противнику и чтобы нас не накрыли. А там, дай бог, успеем выстрелить еще по одной. Что будет потом, никому не известно. Может, нас сразу накроют, а может, дадут уйти? Кроме того, мы одновременно должны стрелять по всему фронту, и в том числе и в Калининградской области. Подозреваю, что, кроме нас, стреляют все носители ядерного оружия: и дальнобойная артиллерия, и специальные минометы, бьющие на пятьдесят километров, и ракеты малого радиуса действия, и еще бог весть кто – в общем, все, кому положено по уставу.