Кровавые ангелы - Джеймс Сваллоу

Без причины, неосознанно Рафен понял, что ведет за собой атакующих по металлическому настилу башни. В миг забвения нечто вытолкнуло его вперед. Он без промедления вскинул грохочущий болтер и поразил стирателя в сочащуюся смазкой и охладителем конечность-пушку. Тварь крутнулась с пронзительным криком — странно детским для такой громадины. Рафен с боевым кличем на устах перепрыгнул через труп и тут же увидел лицо Мучителя с Кибелы.

Танкред сжимал свой нейрощуп измененной, а лазган — другой, почти человеческой рукой. Произведенный в панике выстрел прожег в наруче Рафена дыру размером с палец, но это не остановило Кровавого Ангела. Боевой нож сверкнул, и Рафен отсек руку Мучителя у запястья; оружие отлетело в фонтане порченой крови. Танкред ткнул в сторону Рафена посохом, и искрящийся наконечник отлетел от неповрежденной брони. Разум космодесантника наполнила удивительная ясность чистого бешенства, будто он смотрел сквозь превосходную, созданную ненавистью линзу. Свободной рукой Кровавый Ангел перехватил посох Танкреда и инстинктивно с силой ткнул им Мучителю в лицо. В этот миг Несущий Слово увидел орудие собственной смерти: призрак из кровавого гадания воплотился в его собственное оружие, зажатое в руке ярко-красного убийцы. Рафен развалил нейрощупом голову Танкреда от челюсти до макушки кривого черепа.

Искаван почувствовал, что Танкреда больше нет, и выругался. Он огорчился, но лишь на краткий миг. Потом взревел, обращаясь к Фалкиру и остальным солдатам и указывая на почетную стражу Сахиила.

— Это подкрепление врага? Десять человек?! Во имя Скароса, мы сделаем флейты из их костей!

Проклятый крозиус жужжал в безумном гневе.

— Уничтожить их!

Копье Телесто работало, и Аркио чувствовал себя лишь носителем оружия, искрой, поджигающей непостижимую взрывную силу, выходящую за пределы понимания. Оружие не переставая пело в его руке; наконечник в форме слезы разил космодесантников-предателей десятками. Сила, которую Аркио прежде и представить себе не мог, струилась сквозь него, а ум изо всех сил пытался ее понять. Более всего это походило на возрождение на Ваале, когда Кровавый Ангел впервые покинул саркофаг. Но даже возрождение было бледной тенью протекавшей через него величественной силы. Его рост достигал ста футов. Он видел траектории болтов и лазерных импульсов, словно они замирали в воздухе. Он был неукротим. Во имя владык, он был богоподобен.

Аркио в мгновение ока пересчитал Несущих Слово. Копье сказало ему, что их слишком много. Следовало проредить шеренги врагов, и не в том медленном темпе, который обеспечивали болты и цепные мечи. Космодесантник ясно видел: действие и реакция возникли в его сознании, будто он всегда знал, как владеть копьем. Аркио вскинул оружие и наполнил его энергиями, не тронутыми со времен Ереси. Он легко собрал их на слезоподобном наконечнике копья и почувствовал, как в отблесках золотого света меняются кости его собственного лица и превращаются в маску кого-то другого. Этот другой был непостижимо старым и гораздо более мудрым.

Медовое пламя растеклось по сторонам от святого Копья и затопило поле битвы, как во время наводнения. Каждый Несущий Слово, которого коснулась эта волна, вспыхивал и сгорал заживо. Ей предшествовал психический шторм абсолютного ужаса. Космодесантники Хаоса, еще не ставшие пеплом, убегали, вопя от страха. Даже сам Искаван бросил своих оказавшихся на пути огня воинов и кинулся прочь. Его неукротимая решимость бесследно исчезла, рухнула под воздействием силы Копья.

Огненная буря перевалила через тела мертвецов и поглотила Кровавых Ангелов. Рафен видел, как она пришла. При взгляде на нее он застыл на месте и не смог даже вскинуть руки, чтобы прикрыть лицо. Рафен уже видел себя и своих собратьев мертвыми, поскольку энергия Копья, бесконтрольно выпущенная родным братом, могла быть одинаково опасна для врагов и для союзников. Но золотой огонь рассыпался перед Кровавыми Ангелами, оставив после себя лишь прилив адреналина и не тронув наследников примарха. Непостижимо изощренное Копье Телесто разглядело в Кровавых Ангелах метку происхождения от Сангвиния и отвратило от них удар своей силы.

Когда последние вспышки света вокруг Копья угасли, тишина упала на крепость Икари. Аркио медленно снял свой золотой шлем, упиваясь произведенным разрушением. Рафен, который стоял среди побоища, перехватил этот пристальный взгляд. Улыбающееся лицо младшего брата показалось ему искаженным отражением лица обагренного Ангела. Но в отблесках благородства и чистоты Рафен разглядел бритвенно-острую жестокость, и сердце в его груди заныло.

По площади перед крепостью ветер гонял пепел. Столбы праха вздымались вверх, беззвучно сворачиваясь в громадные завитки. Распавшиеся до основания останки Несущих Слово стали золой и походили на серый снег; зола собиралась в заносы, скапливалась с подветренной стороны капониров и башен. Оставляя на мертвом веществе следы своих ботинок, Рафен пересек разбитую площадь, огибая обгоревшие остовы принадлежавших Кровавым Ангелам «Секачей» и «Осквернителей» Хаоса. Последние были защищены полосками пергамента со святыми текстами, чтобы подавить их порочное влияние. На краю площади Рафен нашел брата Делоса, который наблюдал за сервами ордена, собиравшими трупы.

Жрец поклонился ему с торжественным видом. Лицо Делоса было испачкано сажей. Он, не спрашивая, понял, чего хочет Рафен.

— Там.

Капеллан жестом указал на ряд холщовых мешков, усеянных печатями чистоты и обычными в таких случаях молитвами на высоком готике. Делос повернулся спиной, предоставляя Рафену необходимое уединение. Хотя тела благородных покойных собирались, как положено, почтить церемонией на борту «Беллуса», капеллан по опыту знал: некоторым солдатам, чтобы проститься с товарищами, требуется одиночество.

Убедившись, что за ним не наблюдают, Рафен осторожно убрал холст и открыл мертвое лицо Кориса. Боль, исказившая черты в момент смерти, милосердно покинула его, и Кровавый Ангел приободрился — его старый наставник обрел покой и теперь сидит по правую руку от Императора.

— Покойся с миром, друг, — прошептал космодесантник, но, произнеся это, ощутил пустоту в сердце.

Последние слова Кориса горели в памяти багровым клеймом. Суровое лицо сержанта словно заклинало: «Берегись родного брата, парень. Он проклят мощью, которая способна уничтожить Кровавых Ангелов!» Как быть с этим признанием? Какой проблеск истины открылся ненадолго слившейся с Сангвинием душе Кориса?

Прежний Корис, разумеется, не верил Стилу, но, умирая, он на последнем вздохе проклял агента ордоса и виновником собственного черного гнева счел инквизитора. Возможно, это была лишь последняя злость, вызванная безумием охватившей ветерана кровавой жажды, и смерть ее перечеркнула. И все же Рафен не мог избавиться от ощущения, что все вокруг неправильно. Сержант Корис поддался порче слишком быстро и легко. Один из самых уважаемых и, откровенно говоря, старших воинов в отряде умер очень кстати, и Стил получил возможность беспрепятственно использовать свое влияние.

Рафен был потрясен своим неповиновением и мыслями, пришедшими ему в голову, — некоторые назвали бы это ересью высшей пробы. Он покачал головой. Перемена в судьбе Аркио, безжалостные приказы Сахиила, манипуляции Стила — все это было за пределами опыта Рафена, воина и слуги Трона.