Тайна Зинаиды Серебряковой - Елена Арсеньева

Между прочим, Аня будто в воду глядела. Едва-едва сошли в Комсомольске с поезда, едва-едва устроились в гостинице, как Ирка преподнесла сюрприз: принялась щупать свой живот и закатывать глаза. Якобы начались схватки.

— А говорила, через две недели! — проворчала Аня, подозревая, что Ирка, как обычно, подвирает.

— Сидели бы дома, так оно и случилось бы через две недели, а теперь меня на поезде небось растрясло! — простонала Ирка. — Ой, не могу! «Скорую» вызывайте!

— Сейчас, ну прямо всё бросили и побежали вызывать! — фыркнула Аня. — Забыла наш план? В гостинице никто ничего не должен знать! Надевай плащ, пошли.

Ирка послушалась, стеная и причитая. На Димино перевернутое лицо Аня старалась не смотреть. Чувствовалось, что ее мужу больше всего на свете хочется сбежать отсюда с максимально возможной скоростью и вернуться только тогда, когда Аня уже будет держать на руках туго спеленатый живой сверточек.

Вокзальная площадь, заранее намеченное место дислокации, была за углом, и как только добрались до нее, Аня приступила к осуществлению генерального плана — вызвала из автомата «Скорую». Времени и правда терять было нельзя: у Ирки внезапно отошли воды.

Надо было видеть выражение Диминого лица при этом!.. Ведь полное впечатление, что Ирка прилюдно обсикалась. Впервые в жизни Аня кощунственно порадовалась, что рожает не она. Небось не пережила бы, увидав столько брезгливости на любимом лице. Но теперь она могла быть спокойна за будущее: Дима на Ирку и смотреть не захочет.

Забегая вперед, можно сказать, что так оно и вышло.

Итак, «Скорая» прибыла, Ирку запихнули туда, а вместе с ней — «мужа» и «сестру», то есть Диму и Аню. Чей «муж» Дима, всем было как бы понятно само собой, ну а чья «сестра» Аня, никого не интересовало, потому что Ирка держалась из последних сил, но все-таки не додержалась и прямо в приемном покое родила крошечную лысую девчонку. Ладно, хоть не в машине!

Как-то так получилось, что в этой суматохе Ане и впрямь пришлось помогать. И именно ей впопыхах медсестра сунула в руки младенца, еще покрытого кровавой слизью, даже не запеленатого, а так, еле прикрытого тряпицей. Аня поглядела на красненькую мордочку, бестолково шевелящиеся ручонки, беззубый, орущий ротишко — и вдруг прижала ребенка к себе, к своему светлому плащу, коснулась губами маленького сморщенного лба…

— Да вы что, женщина, ошалели?! — завопила подоспевшая акушерка, грубо выхватывая дитя из Аниных рук. — Еще и целовать! Это… это…

От возмущения она не находила слов.

— У нее лоб горячий, — прошептала Аня, не понимая, что говорит. — Может, температура?

— Наверное, будет температура, если так будет хватать кто попало! — рявкнула акушерка, передавая девочку медсестре. — Бирку, бирку не забудь привязать. Времени одиннадцать тридцать, слышишь? Имя как? Фамилия?

Она спрашивала у Ирины, однако та, по счастью, не смогла справиться с дрожащими губами, и Ане удалось ее опередить:

— Фамилия матери — Литвинова. Анна Литвинова.

И вдруг новая судорога прошла по телу Ирины, она пронзительно вскрикнула…

— Ни фига себе, листья ясеня, — сказал молодой доктор со «Скорой», так и стоявший около топчана с окровавленными руками. — Да у вас двойняшки, мамочка!

Аня схватилась за сердце. Растерянно обернулась к палате, куда унесли орущую кроху — ее дочь.

То есть у нее уже есть одна дочь. А вторая зачем?!

— Еще одна девка, — сообщил доктор, глядя на новое существо, явившееся из недр Иркиного тела. — Батюшки, ну и уродик маленький…

Девочка посмотрела на него белесыми глазками, разевая ротишко, но не крича, а тихонько, чуть слышно вякая. Похоже было, что малышка зевает.

— Ты лучше спроси у своей мамки, сам каким был, — проворчала акушерка, косясь при этом на Аню, как бы опасаясь очередных диверсий с ее стороны.

Однако Аня стояла неподвижно, стиснув руки за спиной, и глядела на вторую девочку недоуменно.

«Погодите, зачем вы достали еще и эту? Мы договаривались только об одном ребенке!» — очень хотелось сказать ей, и пришлось прикусить губу, чтобы промолчать.

— Ну, какая тихоня получилась, не то что та, первая, крикунья! — Акушерка ловко перекинула с ладони на ладонь красненький скользкий комочек, показывая ребенка Ирине, прежде чем отдать медсестре. — Имена-то придумали?

Ирина зажмурилась, ничего не ответив.

— Мы решили, если девочка родится, назовем Лидочкой, Лидией, — хриплым, незнакомым голосом произнесла Аня. — Если мальчик — Сережей. А насчет двух девочек мы не… мы еще не…

— Ну ничего, время есть придумать, — сказала акушерка, хлопоча над Ириной. — Вот в старину проще было, когда в Бога верили. Понесут ребенка в церковь крестить, глянут в святцы — ага, какой сегодня день, какого святого? — ну и выбирают такое-то имя. Нынче у нас что? Вроде бы Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья.

— Мать их Софья? — хохотнул доктор. — Во-во, самое то имя для этой зевающей крохи. Соня-засоня! Тогда другую надо Любой назвать. Или Надей.

— Лидочка, — упрямо сказала Аня. — Ее зовут Лидочка!

— Да увезут женщину в отделение или нет? — не слушая ее, с усталым возмущением вопросила невесть кого акушерка. — Дети — вот они, послед я вынула. Чего тянут время?

Именно в эту минуту распахнулись двери, и молоденькая сестричка лихо втолкнула в приемный покой каталку.

Вокруг Ирки поднялась суматоха — ее поднимали, перекладывали, потом увезли в палату. На Аню уже никто не обращал внимания. Она забилась в уголок, ждала — и дождалась-таки минуты, когда из соседней комнаты вышла медсестра с двумя запеленатыми головастиками в обеих руках.

Вытянув шею, Аня проводила взглядом лысенькие головенки. Та, что справа, — Лидочка. Ее Аня узнала бы даже с закрытыми глазами. Слева — эта, как ее там…

Нет, серьезно, что теперь делать, с двумя-то детьми?!

А вот у Димы, перепуганного, бледного — краше в гроб кладут! — Димы, который нервно метался около роддомовского крыльца, такого вопроса почему-то не возникло. Наоборот — он ужасно обрадовался.

— Да это ж здорово, что сразу двое! — закричал он, целуя и обнимая Аню с какой-то особенной, щемящей нежностью и бережностью, словно именно она только что произвела на свет близняшек. — Все проблемы сняты. Плохо, когда в семье только один ребенок, а у нас сразу будет двое детей. Две дочки, представляешь?! Лидочка и…

— Может, Соня? — с усмешкой предложила Аня, и муж, к ее изумлению, пришел в восторг:

— Какое чудное имя! Лидочка и Сонечка! Две сестры! Две дочки! У нас две дочери, Анька!

Он вдруг подхватил Аню на руки и закружил, закружил, закружил так, что наткнулся вместе с нею на внезапно оказавшееся на пути дерево и чуть не уронил.

Ох, как они хохотали… а между тем это было предзнаменование, причем дурное. Потому что меньше чем через месяц, совершенно вот так же, как на это дерево, они натолкнулись на Ирку.