Балканский синдром - Чингиз Абдуллаев

Зоран удовлетворенно кивнул. Очевидно, его уже волновал вопрос, какую часть денег из наследства отца он вскоре получит.

– Я об этом не знал, – громко сказал Зоран. – Надеюсь, меня не посадят снова под домашний арест, обвинив в том, что я убил своего отца из-за наследства?

– Не волнуйтесь, – посоветовал Дронго, – я не для этого вас сюда приглашал. – Он прошелся по комнате, снова остановился. – Итак, перед нами портрет современного политика. Однако его некоторая неразборчивость в связях с женщинами была достаточно опасной. Он пользовался и своим должностным положением, когда брал на работу к себе в аппарат понравившихся ему женщин.

– Это намек на меня? – уточнила Даниэла.

– А вы еще сомневаетесь? – нервно спросила Видрана Петкович.

– Это намек на его отношения к женщинам, – быстро ответил Дронго, не давая возможности вспыхнуть ссоре. – Должен сразу отметить, что я не ханжа и не собираюсь рыться в чужом белье. Но в данном случае этот вопрос нас интересует с точки зрения убийства Баштича, которое здесь произошло.

– Расскажите наконец, что здесь случилось, – не выдержал Бачанович.

– Не спешите, господин следователь. Итак, мы имеем убийство вице-премьера, которого обнаружили примерно около девяти вечера в его апартаментах, точнее, в его спальне на кровати. Обнаружил охранник Николич, которому и было предъявлено обвинение в убийстве. Вторым туда вошел полковник Недич, но он был прислан другой спецслужбой, поэтому имел почти гарантированную защиту своих руководителей от возможного преследования. Конечно, обвинить Николича легче всего, тем более что на пленке нет никого из посторонних. Николича арестовали, Недича отпустили, но вопрос все равно остался открытым. После тщательных проверок следователи убедились, что Николич не виноват. Тогда кто убил вице-премьера? Возможно, полковник Недич, имевший особые полномочия, и задушил господина Баштича…

– Вы с ума сошли! – не выдержал Недич, даже привстав с места.

– Но дело в другом, – продолжал Дронго, сделав знак рукой, чтобы полковник сел на место. – В том, как было совершено это убийство. Смею сказать, что оно было задумано и осуществлено почти без ошибок, если не считать некоторых небольших оплошностей, которые выдали в конце концов убийцу.

– Кто убийца? – закричал Бачанович. – Покажите его!

– Пожалуйста, – и Дронго протянул руку в сторону Драгана Петковича.

Все ошеломленно молчали. Видрана Петкович сидела с невозмутимым видом, словно ей уже приходилось выслушивать подобные обвинения в адрес своего супруга. Сам Петкович, однако, побледнел.

– Что вы такое говорите? – сумел выдавить он.

– Но как? Каким образом? – вмешался Антич.

– Он не мог, – снова подал голос Бачанович.

– Давайте по порядку, – предложил Дронго. – Итак, господин Петкович делает карьеру, почти такую же стремительную, как и его шеф. Но самое удивительное, что познакомились они всего лишь несколько лет назад. И вдруг – такая стремительная карьера. Я обратил внимание на слова господина Петковича, который сказал мне, что не звонил фрау Хейнкесс и не сообщал ей о смерти мужа. На мой вопрос, почему он этого не сделал, Петкович объяснил, что они были не так близки. И тогда я впервые задумался: как такое может быть? Они по-семейному обедают с Баштичем, супруга Петковича меняет свой рейс из-за этой встречи, а он уверяет, что почти незнаком с супругой своего шефа. Я поинтересовался, когда был в Германии, и сама фрау Хейнкесс сообщила мне, что они были достаточно близки и супруги Петковичи даже несколько раз приезжали к ней в Мюнхен. Очевидно, господин Петкович, вы просто побоялись позвонить вдове погибшего, понимая, что она может задать вам неприятные вопросы.

– Бред какой-то! И поэтому вы его обвиняете? – громко спросил Бачанович.

– Не только поэтому. Давайте снова вернемся к тому дню. Баштич вызывает сюда Даниэлу, чего раньше делал не так часто. Причем понимая, что именно сегодня ей нельзя здесь находиться. А также приглашает семейную чету Петковичей. Интересно, что я проверил в ресторане у синьора Ландольфи. Обед был заказан на четверых еще задолго до звонка Баштича. Получается, что он заранее знал, что они будут вчетвером, и хотел видеть не одного Петковича, а с супругой. Затем дальше. Я разговаривал с премьер-министром, о чем Петкович не мог даже подумать, и выяснилось, что указание отправиться в резиденцию ему дал лично премьер-министр по просьбе Баштича. Но премьер приказал Петковичу не оставаться там во время совещания, а вернуться с оперативными документами, так как, по условиям предварительной договоренности, на встрече могли присутствовать только непосредственные участники переговоров. И Петкович проигнорировал это указание. Более того, он остался в резиденции. Тогда я хочу знать – зачем? Ведь ужин тоже был заказан за несколько дней до этого преступления, и был заказан на пятерых, как, опять-таки, сообщил мне синьор Ландольфи. И многие из вас уверяли меня, что Баштич не любил ужинать в одиночестве. Тогда почему там остался Петкович? – Дронго обвел взглядом молчавших людей. – Я сам отвечу на эти вопросы. Баштич все спланировал заранее. Он пригласил семейную пару в резиденцию, уговорив госпожу Петкович сдать свой билет на утренний рейс. И заранее заказал обед. После совещания Петкович должен был уехать в город, а его жена остаться в соседнем помещении. На это и был достаточно смелый расчет Баштича. Я все время думал, как убийца мог попасть в закрытые апартаменты вице-премьера, а потом понял, он туда не попадал. Вообще не попадал. Убитый сам помог своему убийце, поэтому преступление перешло в разряд мистических и нераскрываемых. Если вы поменяете местами убитого и убийцу на первых этапах, тогда все совпадет. Баштич поднялся к себе вместе с Даниэлой и довольно быстро отправил ее вниз. Поднявшемуся Зорану он вручил сорок тысяч, хотя обещал дать пятьдесят. Когда сын начал возмущаться, отец швырнул в него портмоне, раздраженно заявив, что отдал все свои наличные деньги. Он понимал, что траты по карточкам могут легко проверяться. Я говорил с его личным ювелиром Иззетом Халиловичем, и он легко вспомнил, что недостающие десять тысяч евро были потрачены за день до убийства Баштича на покупку кулона из белого золота. Самое примечательное, что такой кулон был на госпоже Петкович в тот день за обедом. На него обратила внимание Даниэла.

Петкович покрылся красными пятнами, а его супруга по-прежнему сидела достаточно спокойно, словно все эти разговоры ее не касались.

– Петкович не уехал в город, как планировал Баштич, и остался в той самой комнате, где на самом деле произошло убийство. Да, господа, все было совсем не так, как вы полагаете. На самом деле это убитый полез через балкон к супруге своего заместителя. Она ведь так благосклонно принимала его подарки. Врач-патологоанатом обнаружила грязь под ногтями у человека, который всегда следил за чистотой своих рук и ног, делая маникюр и педикюр. Он залез к ней в комнату и, очевидно, попытался овладеть женщиной. Здесь появляется разгневанный муж, который сначала набрасывает петлю на шею Баштича и легко душит его, а затем довершает процесс, задушив уже основательно. Мужа можно понять, он взбешен. Но теперь ему необходимо алиби. Петкович перебрасывает тело вице-премьера обратно. При этом труп удержать не удается, и на правом предплечье остается сильный кровоподтек. Самое интересное, что Баштич был правша и с силой швырнул портмоне в сына за несколько минут до своей смерти. Он ведь торопился поскорее от него избавиться, чтобы отправиться к госпоже Петкович, а значит, не мог получить эти повреждения при жизни. Врач-патологоанатом считает, что при подобных повреждениях руки, полученных при жизни, он не смог бы даже поднять правую руку. Петкович вносит тело погибшего, кладет на кровать и, забрав его телефон, снова возвращается в свою комнату. Они с женой спускаются вниз, и он отправляет супругу собирать вещи и ехать в аэропорт, а сам идет на ужин, на котором не должен был присутствовать. Вспомните, ужин был заказан на пятерых, а Баштич не стал бы оставаться наверху голодным. И тогда Петкович создает себе прекрасное алиби, позвонив с телефона убитого на свой номер. Теперь этот звонок зафиксирован, и у него абсолютное алиби. Все слышали, как он разговаривает с уже убитым Баштичем. Слышал это и Мирослав Хриберник, который посчитает потом время смерти именно от этого звонка, слышал и полковник Недич, который был уверен, что Баштич еще жив.