Кремль 2222. Юг - Дмитрий Силлов

Данила напряг память, вспоминая, что значат слова «камера слежения», «пульт охраны» и «тревожная кнопка». Все эти слова были связаны вот с этими экранами и когда-то давно вдалбливались в головы будущих воинов. Зачем? Тогда это было непонятно, особенно на экзаменах, где все эти кнопки и камеры были лишь рисунками на плакатах. Может, не оставляла учителей надежда, что кто-то из молодого поколения когда-нибудь будет вот так сидеть перед работающей охранной системой и вспомнит что-то из бесполезного и никому не нужного материала?

Зрительная память у Данилы была хорошая, не зря в разведку взяли. Прикрыв на пару мгновений глаза, он вызвал в памяти виденные в отрочестве старые рисунки, покрытые лаком в несколько слоев. Потом сопоставил воспоминания с тем, что находилось перед ним, — и все встало на свои места.

Получается, кабели камер слежения расположены вдоль вентиляционной системы, и видеокамеры находятся примерно в тех же местах, где и выходы воздуховодов. Что это нам дает вкупе с информацией Снайпера о вентиляционном грибе? А то, что под Зоной расположен довольно обширный вентилируемый комплекс, в котором идет какая-то работа, которую нельзя делать на поверхности. Здания-то полуразрушенные никто не восстанавливает, видно же, что со времен Последней Войны к ним не притрагивались. Хотя может быть, что это просто маскировка. От кого? Кто может сверху интересоваться Зоной?

Данила припомнил рисунки и фотографии древних летательных аппаратов и усмехнулся. Фантазировать — дело, конечно, полезное, абстрактное мышление воина развивает, помогающее предугадывать ходы противника, — но не до такой же степени. Хотя что там Мозг говорил об уцелевших спутниках?..

Размышления Данилы прервало какое-то движение на втором снизу мониторе. Разведчик глянул, открыл рот — а закрыть-то и забыл от удивления.

По хорошо освещенному коридору двое собакоголовых неторопливо везли стальную каталку, на каких в кремлевском Госпитале возят тяжелобольных. Только у этой имелось усовершенствование — две пары широких металлических браслетов, приваренных с боков к раме каталки. В браслеты был запакован здоровенный нео, морду которого пересекал уродливый шрам.

Мутант лежал на спине, глядя прямо в объектив камеры, и, наверно, выл от безысходности — столько смертной тоски было в его широко открытых глазах. Воя, несущегося из приоткрытой пасти монстра, Данила не слышал — камера передавала лишь изображение. Разведчик почувствовал его кожей. Нео знал, куда его везут. И боялся. И это было странно. Нео вообще не боятся смерти и очень этим гордятся. Куда же везли сейчас мохнатого воина и что так могло его напугать?

Изображение на мониторе давно сменилось унылой картинкой, отображающей участок коридора, но Данила все еще осознавал увиденное. Напуганный нео… Такое он видел впервые.

Прошло около двадцати минут. Данила продолжал добросовестно изучать экраны, в том числе и те, на которых демонстрировались участки перед двумя входами в венткамеру — снаружи и изнутри. Но все было спокойно. Похоже, Снайпер оказался прав. Погоня, не найдя следов нарушителей, либо решила продолжить поиски с утра, либо пришла к выводу, что беглецы утонули вместе с грузовиком, в темноте въехав в озеро маслянистых отходов.

На одном из мониторов вновь наметилось движение. Данила впился взглядом в мерцающий прямоугольник…

Снова каталка. И снова на ней… Что? Или кто?

Такие мутанты разведчику раньше не встречались.

Абсолютно лысая голова, очертаниями смахивающая на обтянутый тонкой кожей череп мертвеца. Большой миндалевидный глаз точно посредине лба, перечеркнутый вертикальным зрачком. Сразу под нижним веком глаза начинался тонкий, классический нос, какие Данила видел на изображениях греческих статуй. И прямо под носом — такой же миндалевидный разрез безгубого рта, отличающийся от глаза лишь отсутствием глазного яблока. Но это еще не все. Из пустых глазниц по обеим сторонам носа росли небольшие гибкие щупальца с утолщениями на концах. Сейчас эти щупальца беспокойно метались по лицу мутанта, словно пытаясь хоть как-то помочь хозяину, но не зная, как это сделать.

Сделать это и вправду было мудрёно, так как хозяин щупалец был не только прикован к каталке приваренными наручниками. Его тщедушное тело несколько раз перехватывали массивные цепи, уходящие под днище каталки и, судя по всему, там же и зафиксированные замком. Более того — горло мутанта обвивала тонкая сверкающая струна, тянущаяся к толстому кожаному напульснику на запястье одного из собакоголовых. Идея понятна — если кто-то попытается освободить это странное и жутковатое существо на каталке и убьет собакоголового, то тот, падая, рванет струну, которая, словно бритва, перережет тонкую шейку пленника.

Странно показалось Даниле, что такого вот дохлого мутанта зафиксировали гораздо надежнее здоровенного нео. И еще более странным было ощущение, что единственный глаз, горящий во лбу монстра, смотрит прямо на него с экрана монитора. Почудилось разведчику, будто его мозга мягко коснулись невидимые, но вполне осязаемые пальцы и неслышный голос в голове прошептал лишь одно слово: «Помоги!..»

Данила невольно зажмурился — слишком явным был морок. Он весьма смутно представлял себе, как работает связка камера-кабель-монитор, но при этом осознавал, что мутант на каталке никак не мог видеть его. Но в то же время факты — вещь упрямая. Когда он вновь открыл глаза, на мониторе уже никого не было, лишь в голове осталось странное ощущение, какое бывает на коже после легкого мимолетного прикосновения.

Но и оно держалось недолго.

«Морок», — повторил про себя Данила, все больше утверждаясь в мысли, что только что увиденное и услышанное лишь почудилось. Говорят, с недосыпа да недоедания и не такое бывает…

При мысли о еде заурчал желудок, мол, хозяин, хватит развлекаться со старинными игрушками, питание кончилось.

Питание лежало на краю стола. Таблетка, данная Снайпером, и ампула рядом с ней. Забыл Данила о данном ему противоядии сначала за разговором, а после за разглядыванием живых тайн Зоны, которых возили туда-сюда собакоголовые мутанты.

Он усмехнулся про себя. Кому скажи — не поверят. Забыть о противоядии, ради которого шел под пули, дрался с осьминогом, договаривался с собаками-биотехами, бился с охранниками периметра… А ради противоядия ли бился-то? Не все ли равно воину, когда умереть, если к этой мысли приучали с детства? Наслаждение жизнью при ежеминутной готовности к смерти — норма, при которой немудрено забыть о какой-то ампуле.

Данила взял двумя пальцами ребристый стеклянный цилиндр, посмотрел на свет. Внутри ампулы переливалась вязкая, бесцветная жидкость.

«Бесцветная жизнь, — пришла мысль. — У многих она такая. Тягучая и бессмысленная. Пока однажды кто-то не откроет ампулу или не разобьет случайно».

Он резко и сильно щелкнул пальцем по белой точке на кончике цилиндра, и его верхушка улетела куда-то под раздолбанный шкаф, в кучу мусора. Одним движением вытряхнув в рот вязкое содержимое, Данила отправил пустую ампулу в ту же кучу.