Верность как спасение - Евгения Михайлова

«Как жена, я профессионально непригодна», — обреченно подумала Настя.

И тут хлопнул лифт. Входная дверь открылась, Настя постаралась спокойно выйти, а не выбежать ему навстречу. Антон широко улыбнулся и обнял ее. От него пахло алкоголем, он и не подумал объяснять, почему задержался. Настя не выносила запаха алкоголя и табака, для нее невозможно опоздать куда-нибудь на пару минут, и она совсем не так представляла себе встречу в их первый вечер совместной жизни.

Она произносила эти слова неслышно, только для себя, она слышала и чувствовала их растерянно и болезненно: «Это первый вечер. Наш первый настоящий вечер». Где-то на обочине сознания понимающе качала головой мама: только эгоист и сексист может так унизить женщину в первый вечер.

А Настя уже шла с Антоном в комнату, и… Она никому не расскажет о том, что об унижении не было и речи. О том, что Антон опять повел ее в тот мир, где воздух пахнет терпко и остро, где тела бунтуют и свергают власть разума, где разница между людьми так непреодолима и становится причиной почти безумного блаженства. Он берет ее, упиваясь, она дарит себя всю до капли и только этим и богата. И счастлива. Да, Настя была счастлива, но ей не хотелось бы ни с кем этим поделиться, никому ничего она не смогла бы объяснить. Это ее тайна. Тайна даже для самой себя.

Антон рассказал, конечно, почему задержался. Но это было объяснением новой программы их жизни:

— Понимаешь, так принято. Мы всегда отмечаем с заказчиками завершение работы. Я сотрудничаю только с приятными мне людьми. Не могу никого обижать, да и не хочется комкать такой приятный процесс. Я к моменту завершения выжимаю себя до последней капли крови. Почему ты так смотришь? Ты волновалась?

— Да, мне было неуютно.

— Запомни: если нет звонков, значит, со мной все в порядке. Я не привык отчитываться, да и не вижу в том нужды. Зачем дергать человека и называть время, в которое я могу не уложиться? Это неудобно ни мне, ни тебе.

Насте было бы удобно, если бы он ее «дергал». Но она не стала это говорить. Зачем? Не имело смысла. Ей предложили без выбора такие условия отношений. Они могут не устраивать ее и даже пугать, но ведь важно совсем другое. Важен он. Для нее важен только он. Значит, она принимает его условия по умолчанию.

В их трудную общую жизнь Настя отправилась, как разведчица в смертельно опасный путь. Да, не раз она вспоминала его слова о третьей мировой войне. Милая пара просто ездила по делам, ходила в гости, проводила вечер в обществе других людей, чтобы потом вместе поехать домой. И все это время рвались снаряды, разлетались в клочья все стереотипы, взрывались представления о покое и удовольствиях. Выстраивались схемы подчинения, возникала территория непонимания, нужно было вплавь, как по бурной реке, добираться до острова откровений. Туда, где все раны исцелялись, обиды растворялись, боль ожогов сливалась с негой поцелуев. Свою близость эти двое, такие разные, такие противоположные люди, обживали неторопливо, упоенно, ненасытно. И открытия делала не только неопытная Настя.

Настины открытия… Ах, если бы они были только счастливыми. Но ее новый опыт иногда мог так обжечь душу, что от боли прерывалось дыхание. Настя не пугалась, не останавливалась, она продолжала свой путь по полю любви и боя рядом с Антоном. И несла, как тайну, свою растерянность. Антон никогда бы не поверил, что какой-то пустяк, не замеченный им вовсе, может стать причиной страданий Насти. Она и сама иногда не понимала, в чем дело. Почему то, что мимолетно сказано Антоном, настолько больнее ранит, чем самые жестокие вещи, произнесенные другими людьми. Важность мнений других людей, не имеющих отношения к Настиным открытиям и тайнам, вообще перестала существовать.

Однажды Антон повез ее на свою встречу с заказчиками. Там были только мужчины. Пили, шутили, рассказывали смешные истории. С какого-то момента разговор стал мужским и откровенным, таким, как будто Насти не было. Они заговорили о женщинах.

— Сколько ерунды придумали люди вокруг отношений мужчины и женщины, — сказал самый молодой заказчик Петя. — А все ведь так просто. Мужчина хочет быть в женщине. И это все. Остальное — просто бонусы. Красота, ум, доброта и все такое прочее.

— Какие решительные выводы, — рассмеялся Антон. — Да, грубо говоря, с этим не поспоришь. Просто бонусы бывают такими, что могут стать самоцелью. Они могут перевернуть и порядок вещей, и жизнь, и мужчину.

На том тема была закрыта, появились другие. А Настя принесла эти фразы в своем мозгу домой. Они почему-то показались ей страшными. Они уничтожали, как вирус, все ее представления о человеческом родстве. О том, почему человек находит на Земле только одну половинку. О том, как любящие люди открывают друг в друге то, чего нет больше ни у кого, на что можно ответить только преданностью. Оказывается, с мужской точки зрения это все придуманная ерунда вокруг жестокого и примитивного факта из области физиологии. Оказывается, это все просто бонусы, послесловие, то, без чего можно обойтись. Это ведь именно то, о чем говорила мама, когда познакомилась с Антоном. Ему нужна женщина — вещь, игрушка…

Настя чувствовала себя бессильной и физически больной. Однажды, когда Антон был на работе, она включила песню Адриано Челентано «Третья мировая война», послушала и нашла перевод. И рассмеялась горько. Так ведь песня как раз об этом. Страстный итальянец рассматривает женщину, которая идет рядом, разбирает ее внешность на самые откровенные детали, описывает свои ощущения, а сам параллельно думает о войне и мире, о коррупции, о лжи и предательстве. И ему жалко свою женщину, как чудесное создание, которое должно его радовать, ведь она может исчезнуть, может стать прекрасными останками в луже теплой крови. Потому что жизнь — это война. Речи нет о том, чтобы что-то с ней разделить. Мысли нет о том, что она может что-то понять. Просто жалко такую красоту, которая ему нужна в перерывах между мужскими делами и умными мыслями. И на протяжении песни — мужского размышления, мужской тревоги и его простого желания рядом идет девушка Роберта, улыбается, демонстрирует себя, сладко вздыхает и стонет от избытка чувств.

Антон, конечно, ничего не замечал, как казалось Насте. Но через пару дней он притянул ее к себе и спросил:

— И в чем же дело?

Настя рассказала. Ей было стыдно, она была готова к его шуткам, иронии, даже раздражению. Антон не улыбнулся. Сказал очень серьезно:

— Все так и не так. Обычный мужской треп. И тот случай, когда слова бессильны что-то объяснить. Не стоит пытаться. И нужно от Петиного малолетнего прозрения пройти путь к моему потрясению от встречи с тобой, чтобы в его пустой голове появилась страшная догадка. Вся наша сила и мужественность может оказаться просто иллюзией, просто защитой и броней. И все разлетится в песок, если это не понадобится всего одной женщине на Земле. Не знаю, понятно ли я сказал.

— Да, — кивнула Настя. — Я даже не думала, что услышу от тебя такие слова.

Мама Валя решила устроиться на работу в регистрацию той женской консультации в центре, где много лет проработала гинекологом. Насте сказала, что не хватает пенсии и появилось слишком много свободного времени. Так и было, конечно. Но важнее, наверное, другое. Валентина знакомилась и общалась с большим количеством женщин, а в такой клинике это часто превращается в откровенный и полный информации контакт.