Код белых берёз - Алексей Васильевич Салтыков

сельских местностях, поставлены в личную зависимость от земского начальника, имеющего право безапелляционно подвергать их взысканиям без всякого судебного производства» (Цит. по кн. Энциклопедический словарь «Россия» Брокгауз и Ефрон, стр. 162)

Мы же знаем – кто возглавлял земства – и немцы, и поляки, и прочие потомственные эрбины. Вот тебе, бабушка и Юрьев день. Не мудрено, что такие люди пользовались своей неограниченной властью и в личных целях и из собственного самодурства. А ведь именно крестьянство в то время составляло главную производящую и кормящую всех силу. Для чиновников и ростовщиков, генералов, дворян, помещиков и царя со всей его свитой и всей камарильей эрбинов. Раскармливало их до такой степени, что Лев Толстой писал в 90-х годах XIX столетия:

«Если… под голодом разуметь недоедание, не такое, от которого тотчас умирают, а такое, при котором люди живут, но живут плохо, преждевременно умирая, уродуясь, не плодясь и вырождаясь, то такой голод уже двадцать лет существует для большинства чернозёмного центра». (цит. по кн. «Лев Толстой и голод» Сб. статей Н. Новгород, 1912, стр. 95)

Как ни крутили «реформаторы», как ни прикрепляли к крестьянину и косу и грабли, как ни били его плетьми, а ему всё еды не хватало. Так и пришёл сначала 1905 год, а затем и 1917-ый. И тут случилось непредвиденное.

Напор, с которым НЕКАЯ СИЛА сбросила всё, что воплощало в России прежнюю власть, старые порядки заставил вздрогнуть и удивиться весь мир. Так бывает, – подумали многие. Всем известны долготерпение и бунт русских, но это скоро пройдёт. Ведь не могут «кухаркины дети» быть хозяевами своей земли! И некому было даже заметить, что за социальным взрывом стоял взрыв более глубинный – Цивилизационный!

Никто не отрицает, что первые годы существования молодой Советской Республики были трудными и, порой, голодными. Но они не были такими безысходными, как при царизме. Консолидация общества, выравнивание сословных различий, массовые движения, коммуникация людей, вовлечение широчайших масс в общественное управление, устранение безграмотности, устранение частнособственнических интересов превратили общество в целом в единый живой организм, где каждый знал, что от него требуется для жизни всего организма, а, следовательно, и его самого. Древневавилонская притча «о рабе и господине» потеряла свой вековой смысл.

И вот уже в 1925 году завершилось восстановление народного хозяйства разрушенного интервенцией и гражданской войной. Там, где скрипело– смазали, где разболталось – подтянули, что сломалось заменили. Вместо частного собственника стал хозяином сам человек труда. И это был воистину ренессанс этого человека! А с чего бы это? Какие такие силы побуждали его на такой возвышенный и самоотверженный труд?

«Энтузиазм… а к годам первой пятилетки другого слова не подберёшь, именно энтузиазм вдохновлял молодёжь на ежедневные подвиги» – Писал И. Эренбург в те годы.

А 1925 год пестрит своей трудовой, деятельной вахтой со страниц газет. И уже нет ни земских управ, ни губернаторов, ни столоначальников, ни заводчиков, ни прочего чванливого бюрократа. Обратимся к выдержкам из газет:

– 6–11 января 1 Всесоюзная конференция пролетарских писателей…

– в апреле в Донбассе пущена вторая домна

– в сентябре Тульский оружейный завершил сборку ткацкой машины

– в декабре под Ферганой завершено строительство канала в Кокандском уезде, возрождена к жизни целина в 12 тыс. гектар

– в январе в Москве 1 Всероссийский учительский съезд

– весной в Москве открылся дом Крестьянина

– в июне на южном берегу Крыма в совхозе Артек открылся пионерский лагерь

– в ноябре юный пионер Михаил Ботвинник нанёс поражение Капабланке…

И ещё многое, многое: Тепловоз Геккеля, сделанный на заводах Ленинграда, токарные станки завода Свердлова, электросварочные машины, автоматические телефонные станции, оборудование для текстильщиков, пишущие машины, чертёжные готовальни…

Страна, русский народ, Русская Цивилизация собирались плавить металл, писать книги, облегчить труд текстильщиков и писателей, орошать целины и выращивать хлеб, ткать собственные ткани, обучать детей и шить для них одежду, повышать культуру и образованность крестьян, давать детям самое лучшее, создавать страну заводов и производить всё самим и трактора и тепловозы; снимать фильмы и фотозарисовки своей эпохи; создавать новое искусство, которое бы служило народу. И чертить, планировать, рассчитывать новую советскую жизнь. Как оказалось – это делать не просто возможно, но и интересно! Вот смысл, который прослеживается сквозь газетные строки того времени. И совершенно отчётливо осознаётся то, что только честным трудом создаётся социальное благополучие общества.

Приобщение к грамотности, к образованию – открыло перед миллионами невиданные ранее возможности для творческого развития, изобретательства, для применения своих рук и просветлённых образованием голов, а умноженное всё это на государственную помощь, бесплатность и общедоступность дало толчок невиданным темпам социально-экономического развития.

Был период, когда буржуазная пропаганда пыталась нас убедить в некоем капиталистическом «чуде»: «японское чудо», «американское чудо». И мы, доверчивые, верили. Даже не вспоминая, что настоящее чудо было разбужено в наших предках в 20– 30-х годах, когда из отсталой лапотной страны СССР шагнул в индустриальную эпоху и победил в очередной войне благодаря стойкости, вере в завтрашний день, а главное – за счёт того, что сделано это было для себя и своими руками.

В странах имперского или химерического типа перед людьми стоят примитивные задачи: как выжить? Как заработать? Как отложить на старость? И решения их порой не достигаются за всю жизнь, а вся она подчинена окружающей конъюнктуре от права до экономики: кризисы, безработица, инфляция, законы ухудшающие положение человека (например, повышение пенсионного возраста).

В стране цивилизационного уровня перед человеком стоят более высокие вопросы: каким быть? Как принести больше пользы? (Решение всех остальных задач берёт на себя государство.) И творческий подход их решений начинается уже в семье в новенькой полученной квартире, на производстве, где человека ждал приветливый коллектив, в школе, в университете, в пионерском лагере, на параде физкультурников, в стремлении в завтра, в воспитании детей, внуков, в педагогике, в науке, в инженерных работах (когда, скажем, инженер становился под мост, чтобы доказать свою ответственность за его прочность), в изобретательстве.

Каким быть? – Чтобы принести максимальную пользу обществу, а, следовательно, и себе. Вот, когда происходит реальное проявление Цивилизации. И главное – людей никто не заставляет всё это делать. (Хотя, есть задел, есть генеральная линия, но без неё нельзя, и как мы увидим позже, она же, в конце концов, и погубит саму себя.) Они делают так сами. От души. А можно ли этому научиться? Не знаю. Но стремиться к этому обязательно нужно.

На одном примере я хочу показать, как смысл организованного бытия наполняет человеческую жизнь смыслом, и как этот смысл в свою очередь обогащает само бытие. Ещё в 1926 году