Город Антонеску. Книга 1 - Яков Григорьевич Верховский

class="p1">Слегка захмелевший фон Киллингер с трудом втиснул свое грузное 55-летнее тело на заднее сиденье «мерседеса» и помчался сквозь ночь в Бухарест. А Антонеску отправился в спальный вагон, не забыв приказать, чтобы утром, по прибытии в Тигину, к нему явились генералы Кристеску и Василиу.

День рождения Земли Проклятой

Ну вот и наступил этот роковой день, 19 августа 1941 года, когда земля «за Нистру» получила наконец свое проклятое имя – «Транснистрия».

В этот день «Красная Собака» подписал «Декрет № 1», но, к своему великому сожалению, не опубликовал его.

Официально образование Транснистрии будет провозглашено только спустя два месяца, 17 октября 1941-го, после того, как румыны войдут в Одессу.

Но, фактически, это чудовище уже существует!

И теперь основная задача – «очистить» ее от жидов.

Именно с этой целью он вчера приказал вызвать к себе двух самых главных своих палачей: главу SSI Кристеску и главу Жандармского легиона Василиу.

Оба они были его друзьями и участниками всех его преступлений. Оба они будут вместе с ним арестованы, и оба в 1946-м предстанут перед судом Румынского Народного Трибунала. Только жандарм Василиу вместе с патроном будет расстрелян, а гестаповец Кристеску сумеет «отвертеться». Одним из его наглых трюков будет отказ давать показания под предлогом того, что «согласно правилам SSI, после ухода из этой организации он не имеет права разглашать известную ему информацию».

И Трибунал… представляете!.. согласился с этим абсурдным доводом.

Но кое-что Кристеску все-таки поведал миру.

Признался в том, что 19 августа 1941-го в Тигине «Красная Собака» поручил ему и генералу Василиу повторить в Транснистрии то, что они так «успешно» выполнили в Бессарабии и Буковине.

По словам Кристеску, приказ был устным: «Оперативный эшелон SSI» и «Жандармский легион» просто должны были действовать «…согласно своим рабочим планам и в духе инструкций Руководителя государства».

Среди документов, найденных в лабиринтах SSI, действительно не нашлось приказов, касавшихся «очистки», но солдафон Василиу, гораздо менее хитроумный, чем Кристеску, не озаботился уничтожением улик, и в подвалах жандармерии обнаружилась две директивы Антонеску, от 19 августа 1941-го: «Инструкция для администрации Транснистрии» и «Инструкция на операции жандармерии». В чем заключались эти инструкции, можно судить по числу замученных в Транснистрии еврейских детей.

Что касается Одессы, то она в эти августовские дни все еще «держала оборону», а посему в Транснистрию не вошла. Но сразу же по получении телеграммы генерала Якобича о «захвате крепости» Антонеску издает еще один высочайший декрет, и Одесса становится столицей Транснистрии.

С этого «счастливого» дня прошло почти три недели, и вот сегодня, 3 ноября 1941-го, в свою столицу прибыл губернатор Транснистрии Алексяну.

Визит его продолжался всего несколько часов и не сопровождался официальными церемониями, приличествующими такому важному событию. Ситуация в городе все еще была напряженной – существовала опасность эксцессов с засевшими здесь «вооруженными до зубов жидами»!

Махровый эгоист, Алексяну никогда не стал бы рисковать своей драгоценной жизнью и не стал бы соваться в это проклятое место, если бы…

Если бы не приказ Маршала.

Эта чертова Одесса

Итак, 3 ноября 1941 года, в понедельник, в одиннадцатом часу утра, усталый и злой, как черт, Алексяну, преодолев около 100 км по искореженному войной Тираспольскому тракту, прибыл в Одессу. У заставы его встречали «отцы города»: новый военный комендант генерал Николае Гинерару, военный претор подполковник Михаэль Никулеску-Кока и примарь Герман Пыньтя.

Ноябрь, наверное, не лучшее время для посещения нашего города. Шедший всю ночь мелкий колючий дождь под утро ненадолго затих, а теперь, как будто бы отдохнув и набравшись сил, превратился в настоящий ливень.

Губернатор, нахохлившись, как большая черная птица, даже не счел нужным выйти из машины, он только опустил боковое стекло и с неприкрытым неудовольствием выслушал сбивчивый доклад Никулеску о том, что в городе спокойно и все «вооруженные жиды», оставшиеся в живых после проведенных акций, «разоружены» и заперты в Тюремном замке.

Впрочем, домнуле губернатор могут сами, так сказать, лично, в этом убедиться.

«Домнуле губернатор» пожелали убедиться лично – ведь именно для этого они и притащились в эту чертову Одессу!

Алексяну поднял стекло в знак того, что доклад окончен, промокшие до нитки «отцы города» разбежались по машинам, и губернаторский кортеж тронулся.

В головной машине ехал Никулеску – предполагалось, что именно он знает самый безопасный маршрут в этом ужасном городе, где каждую минуту мог прозвучать взрыв, а из каждой подворотни могли выскочить «вооруженные жиды».

Алексяну ехал во второй машине. С ним поместился Пыньтя – он, как вы помните, до революции жил и учился в Одессе и, как опытный чичероне, намеревался обращать внимание губернатора на все достопримечательности города. Он же, Герман Пыньтя, и рассказал впоследствии своим друзьям-приятелям об этом визите.

Замыкающей была машина военных.

Несмотря на все старания водителей, кортеж двигался медленно.

Улицы все еще были перепаханы бомбами и снарядами, засыпаны щебнем и осколками стекла, перекрыты мешками с песком и брусчаткой, вывороченной из мостовых. Все это затрудняло движение и выводило из себя избалованного Алексяну, который, забывая о своей «интеллигентности», выражал возмущение смачным матом, становившимся особенно красочным, когда машину подбрасывало на булыжниках или когда водитель, пытаясь объехать очередную баррикаду, выскакивал на тротуар.

Пока особого впечатления на Алексяну Одесса не производила.

Косые струи дождя размывали очертания зданий, делая город призрачным, виртуальным.

Кортеж губернатора проехал через Молдаванку, по Прохоровской, мимо дома, построенного когда-то прадедом Янкале, Мордехаем, миновал треугольник старого Толкучего рынка, откуда евреи Одессы на прошлой неделе вышли на Дальник, и выехал на Большую Арнаутскую. Машины прибавили ход и, ревя моторами, пересекли Преображенскую, пугающую рогами вывороченных трамвайных рельс, Александровскую, с которой все еще не успели убрать виселицы, и, проехав два квартала по Пушкинской, обогнули каланчу и выехали на Люстдорфскую дорогу.

Справа показалось Первое трамвайное депо, и Пынтя использовал удобный момент, чтобы довести до сведения губернатора усилия муниципалитета и свои личные титанические усилия по восстановлению города, разрушенного большевиками при отступлении. Особенно тягостно отсутствие электричества, тарахтел он, поскольку с этим напрямую связана и подача воды, и ввод в действие трамвая. Но городская электростанция выведена из строя – взорвана и залита водой лимана, затопившего Пересыпь…

Пынтя старался из-за всех сил, расписывая трудности муниципалитета, но Алексяну слушал его, что называется, вполуха. Его сейчас интересовали только жиды. Что греха таить, он немного побаивался встречи с ними. Даже «разоруженные» и даже за стенами тюрьмы они казались ему опасными.

Но вот и Тюремный замок…

Тюрьма возвращается…

Алексяну вышел из машины и… был