Великий Черчилль - Борис Тененбаум

Но, несмотря на это, в стране ощущался подлинный подъем – окончилось время неопределенности и колебаний.

Англия вела войну – и вела ee изo всех сил, не считаясь ни с жертвами, ни с усилиями, отложив все споры до лучших времен.

Уже в ноябре 1940 года, сразу же, как только миновала угроза германского вторжения в метрополию, Черчилль распорядился об отправке войск из Англии на Ближний Восток. На возражения своих более осторожных военных советников, рекомендовавших чисто оборонительные мероприятия, он ответил:

«Целью Великобритании является не избежать поражения, а нанести его».

Итальянцы, которые во второй половине сентября перешли ливийско-египетскую границу, получили жестокий отпор. Когда итальянское наступление в Африке, не достигнув больших успехов, выдохлось и Муссолини, видимо, в порядке компенсации за свое уязвленное самолюбие, напал на Грецию, англичане немедленно оказали ей помощь, и самым действенным образом.

Ночной атакой на порт Таранто aвианосная группа стареньких английских бипланов вывела из строя половину итальянского линейного флота.

Когда В.М. Молотов приехал в Берлин для переговоров, в Берлине пришлось объявить воздушную тревогу.

Не приглашенный на конференцию, Черчилль тем не менее сделал свое присутствие там заметным…

Переговоры министров иностранных дел России и Германии пришлось продолжать в бомбоубежище – и стороны не сторговались.

Тем временем в США прошли президентские выборы – Рузвельт выставил свою кандидатуpу на беспрецедентный в истории Америки третий срок. И в Англии, и в Германии ожидали результаты этих выборов с огромной, буквально жизненной заинтересованностью.

Оппонент Рузвельта, Вендeл Уилки, стоял за вооружения, но вовсе не торопился влезать в дела охваченной войной Европы, а свое мнение о Черчилле выразил следующим образом:

«Черчилль говорит, как Демосфен, и пишет, как ангел».

И то, и другое Уилки считал недостатком – потому что человек с таким даром слова, как английский премьер-министр, просто по определению должен был быть плохим организатором.

Уилки сильно ошибался.

Во-первых, власть не оказалaсь для Черчилля непосильной ношей.

«Бремя всех последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят возможности человеческого разума, где все выглядит неисповедимым, искать ответы приходилось ему. Стрелкой компаса был он.

Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Уйти или устоять? Вот поля сражений [национального лидера]. Почему не воздать ему за них честь?»

Эти слова сказаны Черчиллем по адресу неудачливого российского императора Николая Второго. Но они были куда более справедливы по отношению к нему самому.

Во-вторых, общим руководством он не ограничивался. Огромный опыт давал ему возможность входить в детали очень многих вопросов – особенно в военно-морской сфере деятельности правительства, о чем есть смысл поговорить ниже и отдельно.

И в-третьих – его речи, транслируемые по радио и перепечатываемые на страницах газет, были чем-то бесконечно более важным, чем упражнения в риторике.

И для сражающейся Англии, и для всего англоязычного мира.

Об этой стороне его деятельности уже в 60-е годы замечательно сказал другой американец – политически более удачливый, чем Уилки, – Джон Ф.Кеннеди:

«Не имея других ресурсов, Уинстон Черчилль мобилизовал английский язык – и поставил его на службу своей стране».

Президент Рузвельт в его трудном деле – мобилизации общественного мнения Америки в пользу борьбы с нацизмом – получил поистине гениального помощника.

В декабре 1940 года Гитлер направил генералу Франко личное послание. Он настаивал на предоставлении германской армии транзитных прав на движение через испанскую территорию с целью захвата Гибралтара – и не позднее 10 января 1941 года.

Франко ответил отказом – вежливым и с множеством уверений в дружбе, но отказом.

Он ссылался на «объективные обстоятельства». Главным из этих «объективных обстоятельств» была угроза действий британского флота.

6 февраля Гитлер повторил свою просьбу. В письме говорилось, что «сейчас, когда Германия и Италия ведут войну против Англии не на жизнь, а на смерть, не время рассчитывать на подарки. Судьба существующего в Испании режима тоже зависит от исхода этой борьбы».

И дальше следовало обещание помочь зерном, нефтью и оружием «в пределах возможного».

Письмо пришло дипломатической почтой в Мадрид – в тот же день, когда там стали известны и другие новости: о том, что маршал Грациани потерпел еще одно поражение в Африке, о том, что авианосец «Илластриес», объявленный немцами потопленным, благополучно прошел все Средиземное море, от Гибралтара до Александрии, и о том, что английский флот обстрелял Геную.

Потянув так долго, как только было возможно – почти три недели, Франко 26 февраля ответил, что, увы, он в настоящий момент ничем помочь не может.

Поход на Гибралтар против воли испанского правительства был возможен, но, по оценке Генштаба Германии, потребовал бы слишком большого отвлечения войск с Востока, из Польши и из Румынии.

Решили, что дело того не стоит.

В июне – июле 1940 года у Германии имелись следующие варианты ликвидации английской «занозы»:

1. Прямое вторжение. План с самого начала был принят как «демонстрация» – без достижения господства в воздухе над Ла-Маншем о нем нечего было и думать.

2. Разгром Англии с воздуха. После неудачи Люфтваффе в «Битве за Англию» от этого проекта отказались, оставив в действии только ночные бомбежки и рейды против английского судоходства.

3. Перенос фокуса войны на Средиземное море. Дипломатическая неудача с Испанией поставила крест на попытке захватить Гибралтар, а на захват Египта итальянцами надежды было мало.

4. Удушение Англии посредством морской блокады. Проект был принят, в основу – положен план адмирала Редера, касающийся атаки на английские линии морских коммуникаций, с присвоением военному строительству в этой области высокого приоритета. С другой стороны, атака на английскую морскую крепость на Мальте, на которой настаивал Редер, была отложена на осень 1941 года, «после окончания операции против России» – как Гитлер сказал в утешение своему адмиралу.

5. Атака на Россию с целью «лишить Англию ее последних надежд на континенте Европы».

Этот план, получивший название «Барбaросса» и назначенный на весну 1941 года, был принят как основной.

Ранняя весна 1941 года не изменила противостояния Англии и Гepмании. Их война друг против друга продолжалась, но на «мировой шахматной доске» стали просматриваться новые мощные фигуры, и их появление ничего доброго Германии не сулило.