Последний Завет - Филипп Ле Руа

– Кстати, нацист не пытался вернуть ее?

– Еще бы! Грубер заявился ко мне со своими эсэсовцами. Потребовал либо заплатить отступные, либо вернуть ему Анхелину. Я согласился заплатить, учитывая, что я не так силен в кунг-фу, как ты. Сорок тысяч долларов. Мне пришлось распродать все подчистую, чтобы быстро собрать нужную сумму. Я очень долго колебался, не явиться ли мне в притон этого гада и не пристрелить его, чтобы он не начал все заново с какой-нибудь другой девушкой. Я мог бы заявить, что это не метод решения проблемы, что одна из десяти заповедей запрещает убивать, что я не убийца, а цивилизованный человек, но, честно скажу, на самом деле причина в том, что у меня на это не хватило решимости. Вот если бы ты был здесь, все было бы гораздо проще. Вот что бы ты сделал?

– Мне случалось убивать, а потом сожалеть об этом.

– Но самое поразительное в этой истории то, что Анхелина сумела пройти через эти испытания. Никаких физических или психических последствий у нее не проявляется. Потрясающая раса! Мы, люди западной цивилизации, рядом с ними просто куча говна, ты не находишь?

– Знание не есть Путь…

– А ты по-прежнему экономен в словах, да? Но в любом случае во время близости Анхелина дарит мне свое тело, ничуть не сдерживаясь. – Он наклонился к уху Натана и прошептал: – Анхелина, когда она была проституткой, чтобы отвадить одного постоянного клиента, велела вытатуировать на теле змею. Кобру. Татуировка начиналась чуть ниже шеи, проходила между ног и поднималась над ягодицами. Бедняжка даже помыслить не могла, что произведенный эффект будет полностью противоположным тому, на какой она рассчитывала. – Антуан завершил это отступление и вновь заговорил нормальным голосом: – Филиппинцы не такие, как мы. Рядом с ними мы не более чем приматы, ну, за исключением тебя и еще двух или трех человек, которых я не имею чести знать. Духовная сила, как ты обыкновенно говорил. Анхелина училась у старой учительницы всего три месяца. Она отлично делает свою работу. К тому же она прекрасно готовит. В июле мы поженились. Короче, она для меня солнечный луч, мое счастье, женщина моей жизни, которая вознаградила меня за все, что я здесь перенес. Кстати, а ты мне ничего не расскажешь? Правда, говорил один я, не давая тебе рта раскрыть. Как себя чувствует Мелани?

Натан рассказал свою историю, правда, не так многословно и не с таким энтузиазмом, как Антуан. Он поведал про свою охоту на Слая Берга, про смерть Мелани, про свою одинокую жизнь и очищение дзен-буддизмом, про недавнее возвращение к работе, которая и привела его сюда. Антуан был потрясен. Он жил здесь среди нищеты и несчастий, и ему думалось, что в Америке все идет замечательно, как в Диснейленде. Рассказ Натана ужасно огорчил Антуана, поэтому Лав решил сменить тему.

– Ты сказал, что ты разорен и зол. Зол из-за того, что разорен?

– Я учредил ассоциацию, но пока я трачу больше, чем зарабатываю. Педофилов куда больше, чем филантропов. Приходится подрабатывать, чтобы к концу каждого месяца сводить концы с концами.

– И чем же ты подрабатываешь?

– Дело не вполне законное, но доходное. Я предпочел бы не вдаваться в подробности, тем более что ты снова связан с ФБР.

– И именно это помогло тебе выкупить свободу Анхелины?

– Тише.

– Благодарю за доверие.

– Извини, но сейчас я весь на нервах. Даже Анхелина не в курсе. Я приторговываю наркотиками. Снабжаю туристов гашишем. Мелочь, не стоит внимания ни ФБР, ни НБР.

– А почему ты весь на нервах?

– Из-за священников. Я пытаюсь вырвать одного мальчонку у архиепископа. Но духовенство препятствует. А здесь, если ты против Церкви, возможностей у тебя не слишком много. Но сейчас, в связи с исламистскими терактами, у католиков небольшая неразбериха, и они обдумывают меры защиты, чтобы сохранить свою территорию. Я собираюсь воспользоваться этим и атаковать с тыла.

– А что это за история с терактами?

– Старик, это религиозная война. Исламисты взрывают бомбы по всей Юго-Восточной Азии. Началось в Индонезии. На Бали сущий ад. Террористам удалось посеять раздор между индуистской и мусульманской общинами. Даже буддисты в Таиланде настороже. Ты что, не в курсе?

– Я уже почти три года не интересуюсь событиями в мире.

Анхелина присоединилась к ним, одарив неизменной улыбкой и поставив на стол кувшин лимонада.

– Надеюсь, ты останешься с нами? – спросил Антуан. – Сегодня вечером в меню лапу-лапу с рисом и ало-ало. А к ним «Сан-Мигель», если ты не изменил кока-коле.

– Я могу остаться у вас до завтрашнего утра?

– Да я безумно хочу этого! Не знаю, в курсе ли ты, но сегодня день святого Сильвестра. Мы устраиваем праздник. Дети подготовили новогоднее представление.

– Спасибо. Скажите, а вы знаете китайское кладбище?

– Разумеется. Это не очень далеко отсюда.

– Вполне возможно, что завтра утром мне понадобится заехать туда. Ты мог бы сопровождать меня?

– Сложность в том, что завтра у меня встреча с поставщиком в связи с тем делом, о котором я тебе рассказывал. Ты не мог бы сдвинуть свою поездку?

– Завтра у детей нет занятий, если хотите, я могла бы проводить вас, – предложила Анхелина.

Они переехали реку Пасиг по мосту Кесон и углубились в старый квартал Манилы, направляясь к парку Рисаль. Анхелина, которая вела машину, мелодичным голосом рассказывала о своей стране, состоящей из семи тысяч ста семи островов, точь-в-точь как гид.

Над городом постепенно нависала удушливая жара, отягощенная грохотом и вредоносной окисью углерода. Натан опустил стекло и тут же стал объектом приставания множества малолетних уличных торговцев, лавирующих между машинами под гуд клаксонов. Жара не оказала воздействия ни на бодрость Анхелины, ни на его флегматичность. Рыжеватый толстяк с девочкой, которая была вчетверо младше его и во столько же раз меньше весом, переходили улицу перед их машиной. Он опирался на нее, а она устало вперилась взглядом в радиатор. Провести целую ночь под ста двадцатью килограммами мяса и жира – это вам не синекура. Анхелина не обратила на них никакого внимания. Испытывала ли она теперь желание бороться с туристами-извращенцами? Столетия испанского пуританизма, иго ярых католических миссионеров, система крестного отца и диктатора Маркоса способствовали зависимому положению и покорности девушек. С детства их пичкали благочестивыми картинками, представляющими Иисуса с длинным носом, светловолосым, со светлыми глазами и белой кожей, воспитывая тем самым потаенный интерес девочек к мужчинам европейского типа.

Эта страна стала единственным оплотом Католической церкви в Азии, и Церковь владеет восемьюдесятью процентами рынка, а также наряду с армией является арбитром при выборах. Сабля и кропило делят власть, противостоят полумесяцу и серпу, которые оспаривают друг у друга руководство революцией.

Анхелина сумела припарковаться поблизости от отеля «Манила». Неутомимый Максвелл ждал, как и было уговорено, в гостиничном баре.