Смерть и золото - Уилбур Смит

– Полковник, оборона колодцев полностью организована, – доложил он. – Теперь здесь вполне безопасно.

– Я должен доложить, что нас атакуют превосходящие силы противника, – выкрикнул граф и попытался поднырнуть под правую руку Кастелани, но майор предвидел это движение и прыгнул вбок, перекрыв дорогу и упершись животом в живот графа.

– Люди окопались, боевой дух высок.

– Я даю вам разрешение отступить в полном порядке при угрозе атаки кровожадного неприятеля. – Граф попытался успокоить майора перспективой бегства и тут же бросился влево, желая добраться до машины, но майор отреагировал быстро, как мамба, и они снова оказались лицом к лицу. Весь офицерский состав батальона – все наспех одетые и встревоженные грохотом барабанов в ночи – собрался группой и наблюдал за этой демонстрацией подвижности, пока граф и Кастелани прыгали то туда, то сюда, словно парочка боевых петухов, готовых сразиться друг с другом. Симпатии офицеров были целиком на стороне полковника, и им более всего на свете понравилось бы зрелище уезжающего «роллса». Тогда они и сами могли бы побыстрее убраться отсюда.

– Я не считаю, что противник располагает здесь значительными силами. – Кастелани повысил голос настолько, что протестующие вопли графа перестали быть слышны. – Однако сейчас необходимо, чтобы полковник лично взял на себя командование. Если произойдет столкновение, потребуется трезвая оценка ситуации и сил неприятеля. – Майор сделал шаг вперед, потом еще, пока его грудь не оказалась в дюйме от груди полковника, а их носы почти касались друг друга. – Формально мы не на войне. Ваше присутствие необходимо, чтобы усилить нашу позицию.

Полковник оказался теперь в таком положении, что вынужден был отступить на шаг, и наблюдавшие сцену офицеры грустно вздохнули. Это было актом капитуляции. Состязание двух воль завершилось – и хотя граф продолжал слабо протестовать, майор уже вел его прочь от «роллса», как хорошая овчарка гонит перед собой стадо овец.

– Через час рассветет, – сказал Кастелани. – И как только это произойдет, мы получим возможность оценить ситуацию.

В этот момент барабаны умолкли. В долине, в большой пещере рас наконец завершил свой дерзкий и вызывающий танец, и воцарившаяся тишина несколько ободрила графа. Он еще раз тоскливо оглянулся на свой «роллс-ройс», потом перевел взгляд на пятьдесят до зубов вооруженных своих личных телохранителей – и приободрился еще больше.

Он расправил плечи и выпрямился, откинув назад голову.

– Майор, – резко бросил он, – батальон остается здесь и удерживает позицию. – Он обернулся к своим офицерам, наблюдавшим за этой сценой, и все они тут же постарались слиться с окружающей средой, избегая смотреть ему в глаза. – Майор Вито, берите под команду это подразделение и отправляйтесь вперед в качестве головного дозора. Остальным построиться вокруг меня.

Полковник позволил майору Вито с его полусотней доблестных вояк уйти далеко вперед, чтобы в случае непредвиденных осложнений именно они вызвали на себя огонь неприятеля, после чего, окруженный непроницаемым экраном из своих младших офицеров, возглавляемых майором Луиджи Кастелани, осторожно двинулся по пыльной тропе, которая, извиваясь, спускалась в долину, где столь искусно окопались передовые подразделении батальона.

Самому младшему из многочисленных отпрысков раса Голама было пятнадцать лет от роду. За день до этого одна из самых любимых кобыл раса, находившаяся на его попечении, оборвала повод, когда он вел ее на водопой, и галопом ускакала в пустыню. Мальчик потратил весь день и половину ночи, пытаясь ее поймать, пока это капризное животное наконец позволило ему приблизиться и схватить конец повода, волочившийся по земле.

Измученный долгой погоней и посиневший от холодного ночного ветра, мальчик забрался ей на спину и позволил ей самой выбирать дорогу назад, к источнику воды. Он пребывал в полусонном состоянии, лишь инстинктивно удерживаясь на спине лошади и хватаясь за ее гриву, когда перед самой утренней зарей кобыла забрела в лагерь итальянцев.

Раздался громкий, нервный оклик часового, и испуганное животное бросилось галопом через лагерь. Мальчик, уже совсем проснувшийся, припал к шее несущейся лошади, но успел заметить силуэты поставленных в ряд грузовиков и ряды военных палаток, выступающие из темноты. Увидел он также составленные в козлы винтовки, рассмотрел шлем еще одного часового, который тоже его окликнул, когда он скакал вдоль внешнего периметра лагеря.

Обернувшись назад и приставив ладонь козырьком ко лбу, он увидел вспышку винтовочного выстрела и услышал свист пули над собственной головой, после чего послал лошадь вперед, пиная ее пятками и коленками.

К тому времени, когда он доскакал до вади, свита и окружение раса наконец начали поддаваться воздействию последствий бурного празднества, продолжавшегося всю ночь. Многие уже отошли в сторонку в поисках места для ночлега, другие просто свалились там, где сидели, и заснули прямо возле опустевших блюд. И лишь немногие самые стойкие продолжали есть и пить, спорить и петь или просто сидели в молчании у костров, отупевшие от выпитого теджа.

Мальчик привязал лошадь у входа в пещеру, поднырнул под руки часовых, попытавшихся его задержать, и влетел в переполненное народом, задымленное и едва освещенное помещение. Он заикался от страха и давился важностью сообщения, так что слова цеплялись и налезали друг на друга, отчего никто ничего не мог понять, пока ли Михаэль не схватил его за руки и не потряс, чтобы привести в чувство.

Только тогда стало понятно, что он хочет сообщить, и новость произвела на всех неизгладимое впечатление. Те, кто его услышал, заорали тем, кто находился дальше, и через несколько секунд сообщение, переиначенное и искаженное, разнеслось по всей толпе, а потом и по всему лагерю.

Спящие проснулись, мужчины схватились за оружие, женщины и дети лопались от любопытства и разражались многословными воплями. Все высыпали из пещер и палаток наружу, столпившись в узком ущелье. И хлынули бесформенной толпой в похожую на огромное блюдце выемку возле колодцев – без чьих-либо команд, двигаясь как стая рыб, не имеющая лидера, но влекомая единой целью, скептически посмеиваясь, выкрикивая всяческие предположения, вопросы и собственные комментарии. Мужчины размахивали боевыми щитами и древним стрелковым оружием, женщины прижимали к себе младенцев, а дети более старшего возраста плясали вокруг них или выбегали вперед.

А в пещере ли Михаэль еще пересказывал принесенную мальчиком новость своим белым гостям, а потом они долго спорили о возможных последствиях этого. Джейк Бартон первым осознал, насколько это опасно.

– Если итальянцы выслали этот отряд, чтобы захватить колодцы, тогда это преднамеренный акт войны. Они будут искать встречи с нами, принц. Вам лучше бы запретить своим людям приближаться к ним, пока мы как следует не определимся.

Но было уже поздно. В слабом свете зари, когда первые лучи могут сыграть с человеком злую шутку, искажая увиденное, итальянцы-часовые, всматривавшиеся, напрягая зрение, в темноту за брустверами, разглядели настоящий вал из человеческих существ, внезапно вырвавшийся из мрака, и услышали нарастающий дикий хор множества возбужденных голосов.