Демонолог - Эндрю Пайпер

– Мы же близнецы! В таком холодном доме за шестьдесят лет нетрудно забыть, что есть что. Тем более когда рядом еще одна ты, с кем ты разговариваешь. И та, на кого ты смотришь, – это еще одна ты сама.

Я делаю шаг к старухе. Кажется, ей требуется именно это. Собираюсь положить руку ей под предплечье, чтобы помочь встать. Нашелся наконец человек, который скажет ей, что все уже позади, что больше нет нужды ломать голову над какими-то давними дурными предчувствиями, да еще и в этом скверно пахнущем подвале. Но при моем приближении мисс Рейес поднимает палец и останавливает меня. У меня возникает интересное ощущение, что она хочет не просто закончить свою мысль, но и не дать мне подойти слишком близко.

– Я молила небо, чтобы оно забрало ее, – говорит Делия. – Стыдно в этом признаваться, но это правда. Я еще девочкой была, когда, бывало, ужасно желала, чтоб моя сестра угодила рукой в молотилку или заснула за рулем, когда возвращалась из города. Или чтоб у нее в глотке застрял кусок рагу и она не могла бы набрать в грудь воздуху, чтоб его выплюнуть. Я даже могла себе вживую представить, как это происходит. Это ж так просто! И ужасно – желать подобных вещей! Которые выглядели бы абсолютно естественно. Как несчастный случай.

Она уже плачет. Отвратный звук, который почему-то звучит отдельно от ее голоса, так что создается впечатление, будто бы она работает чревовещателем: одновременно рыдает и что-то говорит, но для нее это два разных дела.

– А почему вы так хотели, чтобы произошел такой несчастный случай? – спрашиваю я осторожно.

– Да чтоб хоть раз остаться в одиночестве! Перестать быть половинкой целого, как нас тут называют. Жуткая парочка! Или двойняшки Рейес. Или просто те девочки. Стать самой собой. – Пожилая дама с трудом сглатывает, но продолжает говорить, не прочистив глотку, так что теперь ее голос звучит еще тише: – Я молилась. Но небо никак мне не помогло, ничего не сделало. Тогда я стала молиться наоборот, другому. И тогда кое-что произошло: мне ответили.

– Нам, наверное, лучше подняться, – говорю я.

– Подняться? Зачем?

– Ваша сестра вернулась домой. Вы не забыли?

– Я убила свою сестру.

– Нет, Делия. С ней все в порядке.

Старуха мотает головой:

– Нет, я убила ее.

– Но я только что разговаривал с ней. Наверху. Пола больше не пропавшая без вести. Она здесь.

– Это… что-то другое. Это не Пола.

– А кто?

– Это то, которое ответило на мои молитвы.

Мисс Рейес поднимает руку и тычет пальцем куда-то над моим плечом, во тьму позади меня.

Так. Никакого выбора не остается. Я просто не могу позволить, чтобы оставался какой-то выбор.

Я отворачиваюсь от нее и иду вперед. Моя тень движется впереди меня, словно еще один слой тьмы. Руки я держу поднятыми, чтобы можно было ухватить провод второй лампочки, свисающий сверху. Когда мне уже кажется, что я прошел слишком далеко, он касается моей щеки. Мои пальцы скользят по нему вверх, к лампочке. Закручивают ее до конца, плотно. Пальцам становится горячо, значит, она снова зажглась, я ощущаю это еще до того, как вспыхивает свет.

Сестры сидят в углу, рядышком. Спинами к стене, на краю круга света, так что их лица освещены, хотя и слабо. Но света все же достаточно, чтобы понять, что они реальны. Что на коленях у Делии лежит дробовик, что выходное отверстие у нее на затылке выглядит свежим, мокрым от крови и темным на фоне кирпичной стены, а открытый рот, куда она вставила ствол, совершенно реален. Что Пола сидит тут же, вся в пятнах приставшей грязи, с прицепившимися к ней обрывками корней и комками земли, откуда ее выкопали, что кожа у нее синеватая и распухшая, как у утопленника, и что она тоже вполне реальна.

Проходит несколько секунд от понимания того, что я вижу, до осознания того, что это означает. Именно в этот отрезок времени, когда мозг тщетно старается понять увиденное, остальное тело само по себе прыгает вперед. И разворачивает меня. Не дает мне начать блевать прямо здесь и прямо сейчас.

– Зачем ты притащила ее сюда? – спрашиваю я Делию, которая сидит и трет кулаком у себя под блестящим, сопливым носом.

– Оно просило меня так сделать.

– Скажи мне, как его зовут.

– У него нет имени.

– Все подумают, что это ты ее убила.

– Так это я ее и убила.

– Оно велело тебе это сделать, да?

– Оно сказало мне, что я могу это сделать.

– Но все, что ты мне сказала – про то, с кем я говорил наверху, про твои молитвы, – никто об этом не узнает.

– Ты уже знаешь.

Теперь настает очередь второй лампочки – она мигает и гаснет. И та Делия, с которой я только что разговаривал, возвращается во тьму.

– Ты ведь знаешь, что тоже можешь убить, – говорит она из этой темноты, но ее голос звучит уже гораздо ближе.

– Нет…

– Это то, чего оно хочет. Чтоб ты знал, чего оно хочет. И чтобы показать, как ты можешь это сделать. Чтоб ты поверил. И убил.

Старуха теперь так близко ко мне, что я могу разглядеть в темноте очертания ее лица в нескольких дюймах от своего. Застывшую улыбку, как маску из слоновой кости.

– Тут кто-то есть, рядом, – шепчет она.

Я отступаю на шаг назад и начинаю подниматься по лестнице. Сперва медленно, осторожно нащупывая ногами узкие ступеньки, а потом уже бегом. Дыхание у меня перехватывает, оно отдается в ушах. Проскакиваю через кухню – кофейная чашка по-прежнему на столе, стул пуст – и вылетаю наружу, бросаюсь к машине.

Выметаюсь из двора фермы и мчусь по подъездной дорожке к шоссе, колочу по рулевому колесу, стараясь пройти поворот, задеваю бампером стойку с почтовым ящиком с надписью «РЕЙЕС». У него открывается дверца, так что, когда ярдов через двести я оглядываюсь назад, он выглядит как сгорбившаяся фигура человека, бегущего за мной с широко открытым в крике ртом.

Я еду на юг. Это представляется мне наименее предсказуемым действием. Восток – направление, откуда я приехал, логически обоснованный путь отступления. А на севере – Канада. Нежелательный для меня выбор. Я убрался оттуда давным-давно во имя того, чтобы установить границу между тем, из чего я вышел, и тем, где могу переустроить себя в качестве человеческого существа. В данный же момент у меня на шее достаточно проблем – в потустороннем смысле, по крайней мере, – чтобы обойтись без давно зарытых в землю призраков, выбирающихся наружу для краткого визита к еще живым.

Так что прощай, Северная Дакота! И здравствуй, Южная Дакота! Когда я уже начинаю думать, что никогда в жизни не видел менее подходящего места для границы, я въезжаю в Небраску, которая больше похожа на Северную Дакоту, чем сама Северная Дакота. А вот, в конце концов, и Канзас! Он не так уж далек от предыдущих штатов, но довольно известен, его название даже прославилось – Дороти и Тото[32], кемперы, эти мобильные дома на колесах, расплющенные смерчем. Даже в том, как выглядят поля вокруг (или как выглядит сам сегодняшний день), есть нечто, напоминающее сюжет из хичкоковского «К северо-северо-западу», когда Кэри Грант пытается увернуться, укрыться от пикирующего самолета, распыляющего какие-то инсектициды, ломая себе при этом голову над вопросом, куда это его, к черту, занесло. Один из любимых фильмов О’Брайен.