По ту сторону занавеса - Эрл Дерр Биггерс

– Тщательно обдумав создавшееся положение, мы пришли к единодушному мнению, что вы не имеете оснований настаивать на нашем дальнейшем присутствии. Вы узнали от нас все, что хотели, и не вправе больше нас задерживать.

Отложив в сторону так и не сложенные обрывки фотографии, китаец произнес вкрадчивым голосом:

– Готов согласиться, вы все здесь томитесь в нетерпении.

– Значит, мы можем быть свободными?

– Очень жаль, но вам придется остаться. За это время дело приняло совершенно новый оборот, что вынуждает меня побеседовать с каждым из вас вторично.

– Это просто ни на что не похоже! Сущее издевательство! – выкрикнул Баллоу. – Не сомневайтесь, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы потеряли должность.

– Вы имеете полное право жаловаться, – ответил китаец с невозмутимой улыбкой, – но не раньше завтрашнего утра. А пока что здесь командую я, и вы пробудете в этом доме столько, сколько я сочту нужным.

– Но у меня важные дела на континенте! – заорал Джейнс, окончательно теряя терпение. – Мой пароход отплывает ровно в двенадцать ночи, и вы можете помешать мне, только применив грубую силу.

– Применю, не сомневайтесь, – кивнул Чан.

– Господи! – еще раз выпалил Джейнс, оборачиваясь к Уилки Баллоу в поисках поддержки. – В какой стране я нахожусь?

– Если вы собрались переплыть реку, нечего дразнить крокодилов, – сурово ответил ему Чан.

– Как мне следует понимать ваши слова?

– Вы еще не доплыли до берега.

– Но мое алиби твердое! – воскликнул Джейнс.

– А вот в этом я более чем сомневаюсь, – парировал инспектор.

– Но вы же сами сказали, что точно знаете время, когда было совершено убийство…

– Увы, каждый из нас может стать жертвой заблуждения, – с печальным вздохом продолжил китаец. – Ваше алиби оказалось не более реальным, чем нарисованный тигр. И вы что-то подозрительно часто ссылаетесь на свое алиби, вам не кажется?

Мартино и Ван Горн сохраняли молчание, проявляя интерес к разговору.

Сочтя полемику исчерпанной, Чарли Чан обернулся к Рите Баллоу:

– Прошу извинить мою нерасторопность, но я лишь сейчас вспомнил, что дворецкий позаботился о том, чтобы для всех вас накрыли стол.

– Нет, что вы! – запротестовала женщина. – Мне сейчас не проглотить ни одной крошки.

– Полностью с вами согласен, но все же позволю себе порекомендовать вам хотя бы выпить кофе. Этот напиток чудесным образом успокаивает нервы и помогает восстановить ясность мысли.

– А что, неплохая идея, – поддержал его Ван Горн.

– Мисс Юлия, пожалуйста, распорядитесь, – снова заговорил Чарли Чан.

– Сию минуту, – ответила девушка с невеселой улыбкой. – Я еще не освоилась с тем, что теперь обязанности хозяйки перешли ко мне. А в доме сегодня гости.

Когда она вышла, инспектор снова подсел к столу, где одиноко лежали обрывки фотографии, с намерением вернуться к прерванному занятию. Но едва он протянул руку, как резко распахнулось окно и клочки разлетелись по всей комнате.

Через открытое окно в комнату заглянул Касимо. Увидев, что́ он нечаянно натворил, японец забормотал извинения и поспешно захлопнул створки.

Чарли Чан, ничего не ответив, принялся собирать пазлы этой таинственной мозаики. Все вокруг ринулись помогать ему, ползая по полу, сталкиваясь между собой и подавая инспектору обрывки. Но когда китаец снова принялся складывать фотографию, он вдруг почувствовал, что терпение, свойственное его нации, готово изменить ему: больше половины обрывков бесследно исчезли!

– Что с вами? – забеспокоился Тарневеро, заметив выражение его лица. – Пасьянс не складывается?

– Да, и кто-то из моих знакомых позаботился о том, чтобы он не сложился, – добавил инспектор, обводя присутствующих тяжелым многозначительным взглядом.

Чарли Чан поймал себя на мысли, что хорошо бы просто устроить обыск, но в отношении мистера Баллоу это, пожалуй, обернулось бы нешуточными неприятностями. Что же, нужно действовать другими методами. Демонстративно засунув в карман клочки снимка, он смерил уничтожающим взглядом Касимо, все испортившего своим чрезмерным усердием.

– Судя по всему, я позвонил в полицейский участок с просьбой предоставить мне помощника в тот злополучный час, когда единственным кандидатом на эту должность был ты!

Не успел японец открыть рот, чтобы что-то пролепетать в свое оправдание, как в дверь принялись долго и настойчиво звонить.

Джим выскочил в холл, послышались голоса, и в гостиную вошел седоватый мужчина средних лет. На его лице были отчетливо заметны следы театрального грима.

– Здравствуйте, я Роберт Файф, бывший муж Шейлы. Мне сообщили по телефону такую ужасную новость! Я извиняюсь за свой костюм, но у меня не было времени переодеться после спектакля.

– Не желаете ли вы снять плащ? – предложил Джим.

– Да, конечно, благодарю…

Стянув с себя плащ, Роберт протянул его Джиму. Едва он повернулся к гостям, как кто-то из дам издал пронзительный крик. Диана не могла отвести полных ужаса глаз от груди неожиданного визитера. Белую манишку перечеркивала кроваво-красная полоса. Это была лента ордена Почетного легиона. Роберт Файф удивленно обернулся на голос.

– Да, верно, – пробормотал он. – Я же объяснил, что пришел сюда не переодевшись. Сегодня я играл роль французского посланника.

Повисло зловещее напряженное молчание, и все уставились на актера так, словно он прилетел с далекой планеты или вообще стоял без одежды. Для Файфа это оказался, наверное, самый эффектный выход за всю его актерскую карьеру. Но во всеобщем внимании на этот раз не было ничего хорошего.

– Да, я пришел в том костюме, в котором играл на сцене, что в этом такого? – заговорил Роберт, ощутив неловкость ситуации. – Я столько лет не виделся с Шейлой, а тут такая новость…

– Сколько лет? – прервал его Чарли Чан.

– Кто вы такой, чтобы спрашивать меня об этом? – высокомерно процедил актер, смерив китайца презрительным взглядом.

Вместо ответа тот отогнул лацкан своего смокинга, демонстрируя полицейский значок. Такой ошеломляющий жест по достоинству оценил бы любой артист.

– Как видите, у меня есть право задавать вопросы. Итак, вы сказали, что не видели вашу бывшую супругу много лет. Пожалуйста, уточните, сколько именно.

– Наш развод произошел девять лет назад, – начал Файф после минутного замешательства. – Мы работали в Нью-Йорке: я – в небольшом драматическом театре, Шейла выступала в ревю Зигфельда. Однажды я пришел домой и застал жену в страшном волнении. Она получила предложение сниматься в Голливуде, что может быть заманчивее для молодой актрисы? Я пытался отговорить ее от этой затеи, но безуспешно. Неделю спустя, провожая ее на поезд, я прекрасно понимал, что Шейла для меня навсегда потеряна. В самом деле, не прошло и года, как она подала на развод. Как мне кажется, она выкинула меня из своей жизни без всяких сомнений и колебаний. Мне же было очень нелегко это пережить, хоть я и повторял себе, что с самого начала знал, чем все закончится.