Брусиловский прорыв - Максим Оськин

Причина выбора направления и участка планирования нового удара была проста: ген. А. Е. Эверт, вообще не желавший наступать и подвергать свою сложившуюся репутацию сомнению, выбрал данный участок потому, что он являлся наиболее приближенным к Юго-Западному фронту. То есть тот участок, где 8-я, а затем и 3-я армии сравнительно успешно вели бои на ковельском направлении. Представляется, что главкозап стремился убить двух зайцев одним ударом: слить воедино надежду на успех (это вызывалось близостью успешного наступления армий Юго-Западного фронта) и отговорку в неприступности германской обороны на случай неудачи. Поэтому и сведения разведки о сосредоточении германских войск в районе Барановичей (по признанию ген. Э. фон Фалькенгайна для парирования русского наступления сюда было дополнительно подтянуто тринадцать пехотных дивизий[127]) были восприняты в штабе Западного фронта как подготовка к наступлению, что позволяло перенести собственные наступательные усилия в данный район.

Между тем сосредоточение германских частей возле Барановичей объяснялось скорее намерением немецкого командования иметь под рукой свободные резервы в случае неудачной обороны под Ковелем. Выше уже говорилось о том, что немцы ни в коем случае не могли допустить крупного прорыва своего фронта, так как в этом случае рушилась вся оборона Восточного фронта: более-менее скоординированные удары союзников на всех фронтах (на Западе – Верден и Сомма) лишили немцев крупных резервов. Понятно, что несколько пехотных дивизий не смогли бы закрыть широкого разрыва фронта, куда хлынули бы численно превосходящие армии русских, теперь уже не скованные мощью германских пулеметных точек и закрытых тяжелых батарей укрепленных районов.

Кроме прочего, Барановичи являлись одним из крупнейших железнодорожных узлов в русских западных провинциях. Генерал-квартирмейстер Ставки первого состава ген. Ю. Н. Данилов так характеризовал барановичский железнодорожный узел, близ которого в первый год войны располагалась Ставка Верховного Главнокомандования: «Местом расположения ее было избрано м. Барановичи, где сходились важнейшие железнодорожные линии западно-пограничного пространства; последние соединяли Ставку с фронтом, флангами и тылом»[128]. Россия вообще была слаба в рокадных (меридиональных) магистралях, что делало проблематичной переброску войск с одного фронта на другой.

Иначе говоря, русское оперативное планирование строилось в расчете на существующую группировку войск и минимальные резервы в ходе развития операции (именно поэтому ген. А. А. Брусилову, имевшему в резерве только одну пехотную дивизию, не удалось развить успех Луцкого прорыва 8-й армии ген. А. М. Каледина). Именно здесь сходились железнодорожные магистрали Минск – Барановичи и Сарны – Лунинец – Барановичи. Так что немцы попросту сосредоточили здесь те силы, что могли быть переброшены и под Ковель, куда отчаянно рвалась 8-я армия, и на виленское направление, куда, по весеннему замыслу Ставки, должны были наступать армии Западного фронта.

Существовала и чисто психологическая причина неуверенности в собственных силах, о чем говорилось выше. А. А. Свечин впоследствии говорил: «Надо сказать, что хотя Западный фронт и должен был нанести главный удар, но у главнокомандующего ген. Эверта в то время было такое же психологическое настроение, какое было впоследствии на Юго-Западном фронте, когда от него требовалась поддержка Румынского фронта. Под влиянием предыдущих неудач на своем фронте, учитывая опыт операций германцев на Французском фронте, Эверт не верил в успех. Поэтому он всячески отказывался от наступления и, придумывая для этого различные предлоги, с величайшей готовностью слал Юго-Западному фронту и резервы, и снаряды. Между тем этот фронт, в свою очередь, отказывался от всего, лишь бы было наступление на Западном фронте. Поэтому, когда Эверт сам заговорил, что вместо Виленского направления, в связи с успехами Юго-Западного фронта, было бы целесообразно развить наступление против Барановичей, то Ставка быстро согласилась и перевела центр наступления Юго-Западного фронта на Ковель»[129].

Таким образом, помимо намерения прорывать неприятельскую оборону совместно с Юго-Западным фронтом, главкозап ген. А. Е. Эверт мотивировал выбор участка под Барановичами еще и необходимостью овладеть сильнейшим железнодорожным узлом. Вильно, конечно, являлось столь же лакомым куском, но там не было удачного наступления соседа, а стоял Северный фронт ген. А. Н. Куропаткина, настроенного еще более пессимистично, нежели генерал Эверт. Разве главкозап не понимал этого?

С отходом русской Действующей армии восточнее Вильно и Барановичей русская сторона, по сути, лишилась рокад в ближайшем войсковом тылу. Теперь резервы приходилось перебрасывать кружным путем через тыловые ветки, вплоть до Киева. А потребность в рокадной линии была столь велика, что усилиями железнодорожных войск во имя соединения линий от Минска на Сарны через Барановичи в районе обстрела тяжелой германской артиллерии была построена специальная круговая ветка. То есть барановичский железнодорожный узел был русскими воспроизведен вновь, в районе расположения 3-й и 4-й армий Западного фронта, но теперь уже без сильной станционной инфраструктуры. И более того – ветка находилась под неприятельским обстрелом, и потому поезда ходили преимущественно в ночное время. Небольшие станции на окружности носили названия по именам дочерей императора Николая II: Ольгино, Татьянино, Мариино[130]. Центральной же точкой района являлась станция Столбцы.

К сожалению, руководство Ставки пошло на поводу у главкозапа. Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев превосходно знал, что армиями Северного фронта командует точно так же отказывавшийся в свое время от летнего наступления ген. А. Н. Куропаткин. Генерал Алексеев понимал, что благоволение императора Николая II к А. Е. Эверту и А. Н. Куропаткину огромно. Поэтому ген. М. В. Алексеев позволил перенести удар под Барановичи, хотя превосходно сознавал, что прорыв сильно укрепленного неприятельского оборонительного фронта требует длительной подготовки.

Действительно, ведь главкоюз ген. А. А. Брусилов и вверенные ему войска готовились к производству прорыва более полутора месяцев. А ведь австрийская оборона и в смысле укреплений, и в смысле стойкости защищавших эти укрепления войск была хуже германской. Представляется, что генерал Алексеев подозревал, что штаб Западного фронта готовился к прорыву на Виленском направлении спустя рукава, что так или иначе грозило неудачей. А так можно было бы попытаться опрокинуть врага совместными усилиями огромного в численном и техническом (по русским меркам, конечно) отношении Западного фронта и уже испытавшего опьянение победой Юго-Западного фронта.