Из чужого мира - Николай Степанов

– Сергей, поехали. Возле ворот притормози. Марат, вот телефон. По-моему, других твоих вещей в доме не осталось.

– Спасибо, – поблагодарил Кашитов.

– Нас выпустят? – засомневался брат.

– Сейчас увидим.

– Жанночка, и куда ты собралась? – Перед машиной вырос шкафоподобный охранник.

– Шеф приказал доставить парня в город.

– А почему он мне ничего не сказал? И кто у тебя там за рулем?

– Наверное, босс Василию позвонил. Кстати, а где твой напарник?! – повысила голос Жанна.

– В магазин побежал. Придется подождать. Ты же наши порядки знаешь.

– Его счастье, – пробормотала девушка.

Она вытащила из сумки небольшой пистолет с глушителем и выстрелила. Глаза здоровяка сначала округлились до невероятных размеров и тут же погасли. Сама же девица, не мешкая, кинулась в будку сторожей. Ворота медленно пошли в сторону.

– Мальчики, ходу, здесь скоро станет очень жарко.

– Жанна, ты чего, с ума сошла? – ошарашенно спросил Сергей.

– За три месяца твоего балансирования между жизнью и смертью со мной тут такое вытворяли – врагу не пожелаешь. А я и пикнуть не могла, поскольку босс обещал тебя вылечить. Потом поняла – меня попросту используют. Знаешь, как хотелось отомстить! Но не потащу же я тебя, беспомощного. Хорошо Марат со своим лекарством так удачно под руку подвернулся. Теперь они долго будут меня помнить.

– А зачем было охранника убивать?

– Туда ему, садисту, и дорога. Жаль, напарника рядом не оказалось. Он мне тоже свою жизнь задолжал.

– Куда едем? – Мужик понял, что пропустил существенный кусок жизни и его гуманизм абсолютно неуместен.

– Марат, тебя где высадить?

– Вы сейчас в Москву?

– Да.

– Тогда возле ближайшей станции метро.

– Сделаем. И еще один совет, – продолжила она. – В клуб больше не ходи. Мой босс там каждый день своего человека держит, чтобы присматривать за конкурентами. – Жанна вытащила из черного пакета пачку банкнот по сто евро и передала назад: – Это за спасение брата. Надеюсь, ты на меня не в обиде.

– Спасибо, – пробормотал недавний пленник.

Только возле подъезда знакомого дома Кашитов смог вздохнуть облегченно. Он присел на лавочку. Адрес его новой подруги не знал никто, но полной уверенности, что в квартире нет засады, не было. Парень достал телефон:

– Лиза, ты дома?

– Ты где шлялся ночью, кобель поганый?! Почему не позвонил? Я тут с ума схожу! На работу даже не пошла, его дожидаясь! А он…

«Значит, все нормально», – решил Кашитов, услышав по телефону гневную тираду женщины.

– Успокойся, Лиз. Меня сегодня чуть не угрохали, но все обошлось. Сейчас буду дома, – сообщил он.

На другом конце провода повисла напряженная тишина.

Судьба – штука довольно странная. Одних она направляет по прямому жизненному пути, других весьма извилистыми тропками. Может подвести к краю пропасти, где чуть зазеваешься, – сорвался. Или, наоборот, предоставляет бескрайнюю степь, шагай – не хочу. Ни камешка под ногами, ни ямки. И что лучше? Я бы не рискнул ответить.

Мама говорила, что человек, привыкший к опасностям, всегда начеку, его непросто сбросить с обрыва, а тот, кто расслабленно двигается по ровной дорожке, может не заметить пустяковую расщелину под ногами и, споткнувшись, сломать себе шею. Моя судьба, если она действительно существует, подарками особо не баловала, но и от скуки умереть не позволяла. Так что слова Виктора насчет присмотра сверху были недалеки от истины. Взять хотя бы похождения в этом мире. По идее в первый же день пребывания меня должны были спровадить очень далеко и надолго. Потом потасовка в парке, знакомство с Анфисой. Теперь вот предсказанная встреча с Семеном…

Я рассказал ему и о словах мамы, и о недавнем сне, в котором увидел его с зеркалами вместо глаз. Не стал, правда, уточнять, что наша встреча закончилась едва ли не мордобитием, неудобно как-то. Другой бы, наверное, не придал значения моим высказываниям, но только не Зайцев.

– А знаешь, ведь своим даром я научился пользоваться только благодаря подсказкам из снов, – выслушав меня, произнес он.

Мне многое хотелось узнать об этом человеке, но пообщаться толком не получалось. Сначала Виктор заставил зятя рассказать об утреннем происшествии. Когда выяснилось, что в дом проник тот самый телепорт, который ранее дважды попадался мне на глаза, принялись расспрашивать меня. Свою историю пришлось излагать в подробностях, затем еще долго задавали вопросы. В общем, страсти утихли ближе к ужину, а подойти к Семену удалось только за чаем.

– Ты зеркальщик? – решил уточнить я.

– Так меня еще никто не называл, но ты прав – именно в зеркале я могу видеть нечто, невидимое остальным. Если у каждого человека действительно имеется душа, то в моем представлении она выглядит цветком с семью лепестками.

– И моя тоже?

– Пойдем взглянем, – предложил Семен.

Далеко идти не пришлось – в гостиной зеркал имелось вдоволь.

– Чтоб тебе… радоваться жизни по любому поводу и без оного! – воскликнул он, стоило нам приблизиться к одному из них.

– И чего там?!

– Вот это цветочек! Не встречал раньше ничего подобного!

– Неужели все так плохо?

– Ты лошадь «в яблоках» видел?

– Не приходилось. В Ларгонии вообще лошадей нет. Я только из книг и по рисункам мамы знаю об этих животных.

– Так вот, у твоего цветка лепестки серые «в яблоко», и все пятна разных цветов. Только у одного лепестка половина ярко-рыжего цвета, как у моей Людмилы.

– И о чем это говорит?

– Думаешь, я знаю?

Семен очень внимательно вглядывался в зеркало. В отражении казалось, будто он изучает мою макушку.

– Ты их хотя бы видишь. Мне наш зеркальщик говорил, что мой дар заблокирован. Причем настолько, что меня даже к стригуну не пустили.

– А это еще что за зверь?

– Специалист по обращению в посвященные, – ответил я.

– Как Шарг?

– Наверное.

– Стригун? А ведь точно подмечено! Он же лишает цветок лепестков, можно сказать, стрижет. После этого сам диск становится либо черным, либо золотым, – задумчиво произнес Зайцев.

– А у меня какой? – спросил я.

– Прозрачный, как и у всех людей.

– Выходит, мне не повезло только с лепестками? Кто-то запятнал их репутацию?

– Дело не в пятнах, – начал объяснять Семен. – Обычно лепестки выглядят словно хрустальные, с оттенками одного цвета. Серые, точнее, серо-стальные, я видел только над головой Шарга. И у него их было восемь.