Они ведь едят щенков, правда? - Кристофер Тейлор Бакли

— Вот это уже кое-что. Ну, давайте же, не томите.

Винни сделала вдох, прежде чем спрыгнуть с утеса в пропасть.

— Как всем нам известно, Его Святейшество тяжело болен: у него опасная опухоль в мозговых тканях надпочечников и в легких. Феохромацитома. — Винни долго упражнялась перед зеркалом, чтобы научиться без запинки выговаривать это слово. — Наверное, не очень многие люди знают о том, что такие опухоли в их заключительной стадии чрезвычайно чувствительны к большой высоте.

— К высоте? Ага, это зна…

— Крис, дайте мне возможность все объяснить. Видите ли, Лхаса, столица автономного района…

— Может быть, уже хватить употреблять это словосочетание? — усмехнулся Мэтьюз. — Ну же. Тибет. Попробуйте произнести это слово.

— Взгляните на любой атлас мира — и вы увидите, что эта область называется автономным…

— Ладно, ладно, уроком географии мы займемся после перерыва. Продолжайте. Итак, опухоль, высота…

— Лхаса расположена на высоте почти трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. Это больше десяти тысяч футов, Крис. В последние годы Его Святейшество жил в гораздо менее высотных местах. Дарамсала — город в Индии, где находится его резиденция, — находится всего в тысяча семистах метрах над уровнем моря. Это пять тысяч футов. Сейчас он находится в Кливленде, штат Огайо, на уровне моря. И многие авторитетные медики скажут вам, что если человек, пораженный опухолью мозга, да еще в заключительной стадии, окажется вдруг на такой большой высоте… то это чревато летальным исходом. Это может убить его. Таким образом, Китай поставлен в невозможные условия: если его впустить, то это убьет его, и тогда все скажут: «Ага, вот видите, они это нарочно сделали!»

Мэтьюз молчал несколько секунд — по меркам Криса Мэтьюза, это была целая вечность.

— Я… — Тут его лицо засияло сразу сотней улыбок. — Да-а, вот это действительно здорово! Винни Чан, я вами очарован. Я нахожу, что вы великолепны. Даже если вы китайская шпионка. А если это в самом деле так, то, честное слово, сегодня вы заслужили большую премию!

Затем он повернулся к Энджел.

— Энджел Темплтон, а вы что скажете об этом?

Энджел улыбнулась.

— Я уж думала, вы никогда меня не спросите.

— Ну вот, я спрашиваю, — усмехнулся Мэтьюз.

— Ну что ж, Крис, я вынуждена признать, что мисс Чан более изобретательна, чем ее оруэлловские чиновники, сидящие в Пекине. Но неужели хоть кто-нибудь на всей планете действительно поверит в то, что Пекин так уж печется о здоровье Его Святейшества? — Энджел рассмеялась. — Если бы их вправду заботило его здоровье, то нашли бы решение проблемы. Это гипербарическая камера. Внутри нее ни малейших перепадов давления не чувствуется.

— Гипербарическая камера? Вы говорите о такой штуковине, в которой спал Майкл Джексон? Со своим ручным шимпанзе?

Энджел улыбнулась.

— Ну, я бы предпочла не упоминать Его Святейшество Далай-ламу и Майкла Джексона с его ручным шимпанзе в одном контексте, — а впрочем, ладно. Их еще называют камерами повышенного давления. В них обычно помещают глубоководных ныряльщиков и пилотов. Я уверена — НАСА более чем охотно одолжило бы китайцам такое устройство.

— Отлично. Мне нравится эта идея. Оставайтесь с нами. Вы смотрите передачу «Бомбовый удар».

Сон вернулся — и опять являлся теперь каждую ночь.

Президент Фа со страхом ждал того момента, когда глаза у него начнут слипаться, а потом в ужасе просыпался среди перекрученного, спутанного белья.

Он непрерывно курил. Он похудел почти на семь килограммов, а ведь Фа Мэнъяо и так был совсем не толстым. Он стал с отвращением смотреть на пищу — на любую пищу.

Мадам Фа не могла понять, что происходит. Она признавалась ближайшим друзьям, что президент стал «сам не свой». В отчаянии она обратилась к преданному Гану, который верой и правдой служил ее мужу уже более двадцати лет, но тот сказал лишь — причем шепотом: «Наш дорогой товарищ президент находится под очень сильным давлением». Разумеется, быть вождем Великого Китая — большая честь, но это еще и огромное бремя. Не стоит тревожиться — все будет хорошо. Но она слишком хорошо знала Гана — и поняла: что-то все-таки неладно.

Сам Ган, у которого и так всегда хватало забот, сейчас был совершенно измотан. Внимания требовали и всегдашние государственные дела, а к ним теперь добавился этот затянувшийся Тибетский кризис. А помимо всего, на нем лежала чрезвычайно деликатная и секретная задача — поддерживать связь с адмиралом Чжаном, находившимся в Сан-Диего, США. Чжан — он же агент «Красное Человечество» — вошел в контакт с «Белугой». Это было крайне опасное мероприятие. Ган ощущал, что за каждым его шагом пристально следит аппарат госбезопасности, подчиненный министру Ло. А от успеха задуманной операции зависело очень многое.

Если говорить о Ло, то его отношение к президенту Фа уже граничило с открытым презрением. По мере того как реакция мировой общественности на отказ Китая позволить Далай-ламе вернуться в Тибет становилась все жестче, заседания Постоянного комитета проходили попеременно то в очень бурной, то в ледяной атмосфере.

Товарищ президент Фа председательствовал на этих собраниях и с каждым разом выглядел все более изнуренным, чего не могли не заметить члены комитета — в том числе Ло и генерал Хань. Фа едва не засыпал.

У Гана, слушавшего всё через специальные наушники, вызывали возмущение — да нет, даже отвращение — те, кто поначалу одобрял смелую позицию президента, а теперь, почуяв перемену ветра, ведут себя так, словно всегда разделяли мнение клики Ло — Ханя. Какой позор! Поистине, грустное зрелище. А Ло — тот хладнокровно играл свою роль: Какой шанс мы упустили, товарищи. Если бы только мы могли действовать, когда у нас еще был этот шанс. Презренный тип!

Но Ган думал не столько об ослаблении политической позиции президента Фа, сколько о самом, явно страдающем Фа, который стоял — шатаясь и едва не падая — в центре этого урагана по имени «Лотос».

Ган раздобыл — по самым потайным каналам, а именно — через свою дочь-студентку — снотворные таблетки и сногонное средство. И начал их давать президенту (без его ведома). В результате тот начал чуть-чуть лучше спать по ночам. И уже не так клевал носом днем. Но определенный эффект уже ощущался. Достаточно заметно это проявилось на заседании Постоянного комитета, на следующий день после инцидента с американским телешоу, во время которого главный торговый представитель Китая в США, товарищ Чан, произвела сенсацию.

Всем членам Постоянного комитета было известно, что товарищ Чан, официально числящаяся сотрудником Отдела международных связей, на деле является агентом 2-го Бюро (иностранных дел) МГБ; и, кроме того, свои донесения она представляет непосредственно министру Ло, который завербовал и обучил ее.