Соблазнить дьявола - Лиз Карлайл

– Конец моему вечеру. – Джордж вздохнул и громко позвал друга: – Морис! Тебе лучше спуститься. Какой-то полумертвый гардемарин ухитрился выползти из переулка.

– Опять? – Морис уже сбегал вниз.

Перекинув юношу через плечо, Кембл стал подниматься по лестнице, а Морис шел сзади, держа свечу.

– Постой, Джордж, – вдруг сказал он. – Парень теряет свои принадлежности. – Морис успел подхватить его шляпу. – Так-так! Что мы тут имеем?

Кембл оглянулся, стараясь не сгибаться под тяжестью ноши.

– Не знаю, как мы. Я лично имею больное колено. Шевелись.

– Джордж, а ведь парень носит парик, – сообщил Морис, поднимая над головой свечу.

– Дьявол побери! – процедил Кембл.

– Точнее… он даже не парень.

– Дьявол побери! – повторил Кембл.

– Нет, еще хуже, – сказал Морис, держа парик двумя пальцами, словно пойманную крысу.

– Хуже? Что может быть хуже окровавленного гардемарина на твоем пороге?

Морис выпрямился и пожал плечами.

– Надеюсь, я ошибся, старина. Но, похоже, этот окровавленный гардемарин – твоя сестра.

Пять минут спустя они уложили былого гардемарина в свободной комнате. Морис умчался будить судомойку, а Кембл одним рывком сорвал пуговицы с жилета Сидони, чтобы освободить ее от него.

– Господи, не могу тебя понять! Неужели плавание вокруг света и висение на такелаже с ножом в зубах были не достаточно опасными? Теперь понадобилось еще поступить в этот проклятый военно-морской флот?

Сестра шевельнулась и застонала. Кембл щелкал ножницами, разрезая по швам жилет.

– Я имею в виду, Сид, что мог бы купить тебе другой корабль. Если ты хочешь именно этого. Хочешь?

– Ой, перестань.

Но Кембл не мог остановиться. Это единственная рана? Поверхностная? Господи, только бы не проникающее ранение, только не это! Швырнув окровавленный кительна пол, он вытаскивал из-под нее испачканный кровью жилет и с удивлением обнаружил, что у него дрожат руки. А его руки никогда еще не дрожали. Кровь, словно густой кларет, просочилась сквозь ее рубашку. Ярко-красная на ослепительно-белом. Кембла охватила паника, чувство, до сих пор ему не известное. Быстро разрезав снизу доверху рукав, он увидел первую рану на предплечье, скверную, зияющую. Шейный платок, которым он перетянул ее, остановил кровотечение.

Морис уже принес мелкий таз и снова исчез. Кембл разрезал второй рукав, ничего плохого не увидел, затем вспорол плотную ткань на груди, слишком поздно осознав, что видит ее грудь, стянутую полотняной лентой. Он швырнул обрывки на пол. Возможно, Сидони будет смущена, когда поймет, что он видел ее полуобнаженной. Чертовски плохо. Это ему наказание за панику. Кембл отложил ножницы, взглянул на обнаженный торс сестры, и в глазах у него потемнело.

– Господи Боже! О Господи…

– Джордж, – чуть слышно прошептала она. – Так… глупо.

Да, самое подходящее для этого слово. Кембл закрыл глаза, снова открыл их, но отвратительное пятно все еще было там, черное, как скорпион. Сидони протянула руку, нащупала его пальцы.

– Джордж… ведья… не истеку кровью до смерти?

– Нет, – мрачно ответил брат. – О нет, моя дорогая. Потому что раньше я сам задушу тебя.

Кембл насильно влил ей в рот дозу наркотика, потом собственноручно зашил рану. Как же она вопила, отбивалась, угрожала попортить его интимные части, употребляя выражения, которые леди не должна знать, не говоря уже о том, чтобы пользоваться ими. Но в конце концов наркотик подействовал. Закончив работу, Кембл отрезал маленький остаток шелковой нитки, затем проглотил полпинты бренди.

Конечно, Джордж не впервые кого-то зашивал, а сейчас это было намного лучше, нежели веревка палача, чем бы все и кончилось, если б неподходящий человек увидел ее проклятую татуировку. Обтерев ей губкой лицо, он бесцельно шагал по комнате, пока, где-то около полудня, Сидони не зашевелилась. Тогда Кембл уже дал волю ярости, которая не шала границ.

– Значит, этот печально известный Черный Ангел – Да? – начал он вечером, когда она сидела с кружкой некрепкого бульона. – Этот святой заступник падших женщин! Робин Гуд в крестовом походе! Черный Ангел! Что, по сути, французское обозначение для проклятой идиотки!

– Джордж! – сказала она, когда брат повернулся и направился к ее кровати. – Не ругайся в присутствии дам.

– Но ты не дама! Ты умалишенная самоубийца с татуировкой на груди!

Сидони возмущенно глядела на него поверх кружки.

– Не могу поверить, что ты разрезал мою одежду.

– А что, по-твоему, я должен был сделать? Оставить тебя с заражением крови от раны, которую я не заметил?

– Сейчас, пожалуй, мне хотелось бы именно этого, – вздохнула она. – Никогда не думала, что ты будешь так страдать.

– Ты не думала, что я когда-нибудь узнаю. Поскольку знала, что я с тобой сделаю.

– Ну и что бы ты сделал? Ты мне не муж, Джордж. И уж тем более не отец. Ты не можешь удержать меня.

Кембл склонился над кроватью и с опасной усмешкой осведомился:

– Не могу, дорогая? Тогда испытай меня. Уверяю, ты окажешься в трюме грузового судна, идущего в Бостон, так быстро, что не успеешь сказать излюбленное ругательство пиратов «Дьявол бы меня побрал».

Сидони не верила своим ушам. Джордж никогда так холодно не разговаривал с ней. Она уже набрала воздуха, чтобы достойно ответить ему, но вместо этого разразилась слезами.

Брат тут же оказался рядом, прижал ее к себе.

– Не плачь, Сид! Ради Бога, прости меня. Прости.

– Мои швы, Джордж, – рыдала она.

Кембл осторожно выпустил ее из объятий.

– Сидони, зачем ты этим занимаешься?

– Это… это трудно объяснить, – выдавила она сквозь рыдания.

– А ты попробуй.

Он поднес ей к лицу носовой платок, чтобы сестра, как в детстве, могла высморкаться. И Сидони попыталась рассказать ему все. Как почувствовала усталость от жизни, свою бес полезность. О душевной боли после измены Пьера и его смерти впоследствии. Лондон воскресил в памяти слишком много воспоминаний о матери, она даже стала думать, что возвращение домой, было, ошибкой. Все это, казалось, подталкивало ее к действию. И после одного случая на улице она поняла, что нужно делать.

Как-то днем она стояла перед витриной на Бонд-стрит в тщетной надежде, что новая шляпа может изменить ее жизнь или хотя бы утешить ее. Тут из магазина дамских шляп вышел надменный джентльмен, сопровождавший изящную, благовоспитанную леди. К нему бросилась испуганная беременная служанка, но джентльмен просто отодвинул ее с дороги и помог леди сесть в фаэтон.