Новые приключения Пышки на сайте знакомств. Отвязные домохозяйки - Оксана Новак

В ночь с воскресенья на понедельник я даже не пыталась делать вид, что контролирую ситуацию. В сомнамбулическом состоянии я сидела на полу кухни не в силах залезть на диван и смотрела в монитор: группа недобрых людей в семейных трусах и домашних халатах, вооруженные скалками, долбились в нашу дверь, но громкая музыка и смех заглушали эти стуки. Проводив последних клиентов в шесть утра, я рухнула на кровать и, как мне казалось, умерла.

Проснулась я оттого, что кто-то сильно тряс меня за плечо.

– Чего надо? – спросила я, не разлепляя век.

– Что здесь происходит? – возмущался мужской голос. – Я владелец этого салона! Дверь никто не открывает, все спят, в квартире бардак, кругом – хабарики, бутылки! И никто не берет трубку! Вы не справились с вашими рабочими обязанностями, я вас увольняю! – горячился мужчина.

– Мне по фиг, – ответила я и снова уснула.

В три часа дня меня разбудила Тамара.

– Ну, как вы тут? – весело спросила она. – Быстро неделя пролетела?

– Ага, быстро, как один день, – саркастично ответила я. – Самый кошмарный день в моей жизни. Кстати, меня, кажется, уволили.

– Надо же, и тебя тоже! – расстроенно воскликнула Тамара. – Я же говорила, какая у нас текучка, каждую неделю новые администраторы…

Я оделась и вышла на улицу. Было ощущение, что я вырвалась из тюрьмы после десятилетней отсидки. Солнечный свет полоснул по глазам так, что я зажмурилась и вытерла слезы. Вокруг меня бушевала жизнь всем разнообразием летних красок: зеленели деревья, алели розы, искрились фонтаны. Люди бежали по своим делам, с грохотом ехал трамвай, смеялась компания веселых подростков. Я долго стояла посреди площади, привыкая к реальной жизни, а ляжку мне жгли тридцать тысяч рублей.

«Легкие деньги», – усмехнулась я, направляясь к метро.

Письмо:

Марк, 48

О, как я хочу отхлестать вашу попу своими яйцами! С уважением, Марк Миронович!

Придя домой, я рухнула в кровать и уснула на двое суток. Мне приснился такой сюрреалистичный сон, что Дэвид Линч, узнай он об этом, наложил бы на себя руки. Я увидела темное грязное парадное, света нет. В воздухе явственно чувствовался запах плесени и горелых котлет. На последнем этаже я увидела старую деревянную, не единожды выбитую дверь, испещренную дырками от старых замков и покрашенную темно-коричневой половой краской. На двери висел белый тетрадный листок, приклеенный скотчем, с надписью размашистым почерком: «Бордель – 3 звонка». Внизу приписка: «Звонок не работает, стучите громче».

Из-за двери доносились крики, маты, смех, звуки рояля и запах борща, на стук долго никто не откликался, наконец после громыхания железных щеколд и бряцанья ключей в многочисленных замках дверь со скрипом отворилась, и я попала в большой квадратный коридор.

Потолок прокуренно-серого цвета напомнил мне осеннее небо Питера, а свет единственной, засранной мухами лампочки, висящей на кривом шнуре высоко под потолком, – свет далекой луны в пасмурном дождливом небе. В углу, огороженном парой деревянных щитов, сколоченных из старых пивных ящиков, на стуле у старенькой кассы сидел кассир – моя шестидесятисемилетняя соседка Маргарита Ивановна, в застиранной тельняшке и старом трико. На ее сухоньком плече легко читалась наколка: «Ваха + Марго, Сухум, 63 год».

Касса стояла на деревянном столе, покрытом старой клеенкой, рядом лежали внушительного размера счеты. Маргарита Ивановна подслеповато щурила глаза и яростно колотила пальцами по счетам, пытаясь свести дебет с кредитом. Видимо, у нее не получалось, и периодически она стучала счетами по хлипкому столу и нервно отхлебывала «Жигулевского» из двухлитровой пластиковой бутылки. У кассы стояла очередь из разношерстной группы лиц мужского пола, с одинаково испуганными физиономиями. Лица подозрительно напоминали моих любовников с сайта знакомств. Все затравленно смотрели на кассиршу, нервно комкая в руках купюры. Очередь двигалась медленно. Музыка и смех в соседней комнате не способны были заглушить крики Маргариты Ивановны:

– Лысых сегодня не обслуживаем!

– Сдачи нет, готовьте мелочь!

– По теме БДСМ сегодня скидка двенадцать процентов!

Рядом с кассой примостился охранник – мой сосед – сантехник дядя Леня из седьмой комнаты, алкоголик в восьмом поколении, почему-то одетый в национальную украинскую одежду и в сланцах на босу ногу. Он заговорщицки подмигивал мужчинам в очереди и отводил их в угол по одному. Там он, держа их за локоть и дыша в лицо запахом колбасы с чесноком, впаривал им за сто баксов дисконтные карты – собственноручно написанные на стикерах объявления: «ПОДАТЕЛЮ СЕВО МИНЬЕТ БИСПЛАТНО». Собрав увесистую пачку зеленых бумажек, дядя Леня воровато посмотрел по сторонам и, сменив сланцы на казаки, скрылся за дверью в лестничной темноте, лишь быстрый стук казаков эхом разносился по подъезду…

Длинный узкий коридор повел меня в гостиную, которая являла собой огромную квадратную комнату с двумя маленькими, закопченными, покрытыми паутиной окошками. На широких подоконниках, застеленных выгоревшими старыми газетами, стояли банки с плавающим грибом и кастрюли с огромными, покрытыми пылью алоэ. Кастрюли были обклеены фольгой от шоколадок, которая кое-где отошла, обнажая надпись желтой масляной краской «Ясли-сад № 23». Посреди комнаты, устланной ковровыми дорожками, стоял белый, видавший виды рояль. На его боках красовались вырезанные перочинным ножом надписи: «Паша и Витя из Тулы были здесь», «Бологое рулит», «Минет отстойный», «Хатель сиська сасат, сиська нет. Фсе абман!»

За роялем сидела другая моя соседка, сорокапятилетняя учительница географии Ангелина Юрьевна, в рваных чулках в сеточку, кожаном корсете и армейских ботинках. Закатив глаза к потолку, она лабала на рояле и пела голосом Верки Сердючки: «А я не знаю почему, но ты мне нравишься!..», время от времени затягиваясь «Беломором» через мундштук.

В углу комнаты стоял диван под ярким покрывалом, плохо скрывающим дырки от сигарет. Над диваном висел плакат с изображением крупной тети со злым лицом, в пестром халате и бигуди, которая отстранялась рукой от тщедушного мужичка в майке и кальсонах. Чуть ниже изображения шла надпись: «Надо контролировать, кому давать, а кому не давать. Почему мы вдруг решили, что каждый может иметь? В.С. Черномырдин».

На диване со скучающими лицами сидели сестры-девственницы из второй комнаты: Агриппина Васильевна и Клавдия Васильевна, одетые в откровенные пеньюары, выставив в высокие разрезы волосатые ноги в стоптанных тапочках. Сестры улыбнулись мне щербатыми ртами, приглашая сесть рядом.

У плиты я вдруг увидела себя! Я стояла в костюме школьницы советских времен, посасывая чупа-чупс, и варила борщ. На мне было застиранное коричневое платье, белый фартучек, банты на голове и грязно-белые гольфы до колен. Фартучек был испачкан свеклой.

Моя виртуальная подружка Ирина сидела в глубоком кресле, обитом протертым плюшем, с толстой тетрадкой в руках, и подсчитывала прибыль. Иногда звонил старый, обклеенный изолентой телефон, Ира снимала трубку и говорила хорошо поставленным голосом оперной примы: «Бордель „Коммуналка“ слушает!»