Телохранитель Ника. Клетка класса люкс - Дия Гарина

Вскоре мы уже стояли над ямой, едва не ставшей нашей братско-сестринской могилой, и молча наблюдали за Челноковым, склонившимся над распростертым Генкой. Богатырские плечи бывшего подполковника поникли и, казалось, стали уже. Он очень осторожно провел по щеке сына, его пальцы скользнули по тощей мальчишеской шее, и вдруг он резко отдернул руку.

– Жив, – Владимир Андреевич переводил взгляд с Генки на нас и все никак не мог понять, вправду ли ощутил слабую пульсацию сонной артерии, или это бьется в пальцах его собственная кровь.

– Дай-ка я, – Немов опустился на колени рядом с человеком, чье молчание выкрало из его жизни долгих семь лет, и прижал руку к Генкиной шее. – Жив! Ну и везунчик твой младшенький. Осторожно! Смотри, чтобы штырь выходил так же, как вошел. Левее! Еще чуть-чуть… Все!

– Идемте быстрее, – скомандовал нам Челноков, взяв на руки бесчувственного сына. – Лик, беги вперед, вызывай «скорую»!

– «Скорую»? Что случилось, Владимир Андреевич?! – Сережа Хамисов сломя голову бежал к нам по коридору, придерживая рукой зажатую под мышкой кожаную папку. – Что с Генкой? Почему вы в таком виде?

– Потом, Сережа, – Челноков отрицательно покачал головой. – Лучше беги «скорую» вызывай. Пашка ногу подвернул, когда последний раз сорвался…

– Я побегу, – выскочила вперед Эля. – Я быстро!

Не знаю, как он это сделал. Расстояние, отделявшее его от Эли, было не меньше трех метров, но Виталий одолел его одним прыжком и, со всего маха врезавшись в худую угловатую спину, повалил девчонку на пол. И навалился сверху, получив в грудь пулю, предназначавшуюся моей подопечной.

Пораженные, мы на миг замерли так, как застал нас резкий хлопок выстрела, устремив глаза на Светлану Челнокову, стоявшую в конце коридора в классической позе для стрельбы из спортивного пистолета.

– Я не хочу ложиться в эту яму, дорогой, – прокричала она, вскидывая руку с пистолетом под углом сорок пять градусов. – Так что придется тебе в нее вернуться. Живым или мертвым, выбирай сам.

– Не собираюсь облегчать тебе работу, – Челноков стоял немного пригнувшись, как будто собирался одним прыжком покрыть пятидесятиметровое расстояние и дотянуться до горла когда-то любимой женщины. – Наши трупы тебе придется бросать в цемент самой.

– А я Хамисова попрошу помочь! – рассмеялась Челнокова. – Отойди в сторонку, Сереженька. Вдруг ненароком задену…

– Ты с ума сошла, Света! – крикнул Сережа, бледнея на глазах.

– Это точно, – подтвердила я, лихорадочно оглядываясь в поисках спасительного выхода. А сама подумала, что это единственный разумный поступок госпожи Челноковой за все время, что я ее знаю. Даже если наши трупы обнаружат и подозрение падет на нее, все равно останется шанс выйти сухой из воды. А вот если не удастся довести начатое дело до конца и поставить крест на мстительном супруге, то ни единого шанса остаться в живых у нее уже не будет.

– Ну же, Сережа, отойди! Мне помощник нужен, а не дополнительный труп.

– Неужели ты думаешь, что я соглашусь тебе помогать? – крикнул Сергей, поворачиваясь к ней в тщетной попытке закрыть худосочной фигурой своего двухметрового шефа.

– Конечно, – как ни в чем не бывало улыбнулась Светлана, – они ведь отца твоего убили, Сереженька. За то, что он Эльку хотел украсть. Я своими ушами слышала, как они подробности обсуждали…

– Это правда? Почему вы молчите, Владимир Андреевич? Мой отец хотел похитить Элю, и вы его убили?!

– Он ни при чем. Я убил, – неожиданно для всех прокашлял Немов и, сплюнув пузырящуюся на губах кровь, захрипел на всхлипывающую под ним Элю: – Лежи смирно, если не хочешь пулю получить.

– Все равно получит, – сказала Светлана опуская пистолет на уровень глаз. – И наседка ее, которая на моего мужа вешалась, тоже получит. Н-на, гадина!

Я закрыла глаза, ожидая, что пуля отбросит меня обратно в жидкое серое месиво и, вздрогнув от бухнувшего выстрела, почувствовала, что меня и впрямь отбросило. Только не назад, а вбок. Спина больно врезалась в открытый щиток с тумблерами, и боль, заставившая меня открыть глаза, стала невыносимой. Потому что между мной и чокнутой КМС по стрельбе стоял Павел и, вцепившись в мои плечи, чтобы не упасть, закрывал меня от пуль. Еще один выстрел, и Павел, вздрогнув всем телом, медленно начал сползать вниз. Зеленые глаза заволокло дымкой, но он продолжал упрямо цепляться за меня, как за собственную жизнь.

– Отойди, Сергей! – взвизгнула Челнокова, обращаясь к Хамисову, все еще стоявшему между ней и мужем. – Или ляжешь в цемент вместе со всеми!

Секретарь только замотал головой, не в силах ей ответить, но с места не сдвинулся.

Челноков тоже не стал тратить время на разговоры, а осторожно положил сына на пол и зигзагами понесся к женской фигуре в белом махровом халатике. Я точно знала, что шансов у него нет. Пятьдесят метров открытого пространства, когда тебя расстреливают, как мишень в тире… Что-то снова сработало в моей бедовой голове, и я, не отрывая взгляд от поднявшей оружие Светланы, начала молиться. Наверное, кто-то наверху прислушался к моей просьбе, потому что Светлана вдруг немного отступила назад, испуганная неукротимой силой, исходящей от несущегося на нее мужчины. В тот же миг мои непослушные пальцы щелкнули тумблером, и тяжелая балка с закрепленными на ней мишенями рухнула с трехметровой высоты прямо на помраченную голову Светланы Челноковой.

Мы сидели в больничном коридоре, следя покрасневшими от цемента глазами за снующими по нему медсестрами и врачами реанимационного отделения. На улице вовсю палило солнце и стоял привычный гул сумасшедшей городской жизни, которая отсюда казалась нам такой далекой. Эля спала, свернувшись калачиком на больничном, продавленном диване. Она устала переживать и приставать с расспросами к каждому проходящему мимо человеку в белом халате… Нет, наверное, все-таки неутомимая юла по имени Эля согласилась сбавить обороты потому, что все было хорошо. Я долго отказывалась в это верить, подозревая, что нас просто хотят успокоить, дабы мы перестали периодически наведываться в кабинет главврача. Но вышедший из операционной светоч хирургии, неизвестно какими судьбами занесенный в этот город, улыбался, как объевшийся сметаной кот. Да, у всех троих серьезные ранения. Да, придется с ними повозиться. Но самое страшное позади. Нет, от нас ему ничего не надо, ни донорской крови, ни денег, а главное – женских слез, насквозь промочивших ему халат. Да, сейчас их перевезут в отдельные палаты. Да, все хорошо. Правда хорошо.

И вот уже шесть часов я сижу здесь и наслаждаюсь этим самым «хорошо». Даже неугомонный Челноков задремал, откинувшись на спинку дивана, а я все сижу и пытаюсь разобраться в себе. Вернее, уже разобралась и теперь просто жду главврача, чтобы кое о чем его попросить. Когда терпение мое начало иссякать, в дальнем конце коридора мелькнул этот уже ставший родным человек в белом халате. Осторожно, чтобы не разбудить отца с дочерью, я встала с дивана и, на цыпочках пробежав по недавно вымытому линолеуму, схватила врача за рукав: