Империя Четырех Сторон - Андрей Цаплиенко

Туристы приносили стабильный и порой немалый доход. Сопровождая в джунгли Амазонии небольшие группы, Уильямс успел насмотреться на разных персонажей занимательной пьесы под названием «жизнь». Моложавые работники офисов, упорно не признающие, что «немного лишнего веса» не дает им возможности адекватно и быстро реагировать на всякую опасную живность, встречающуюся тут и там в зеленых зарослях. Худощавые и желчные пенсионеры, желающие получить всю полноту эмоций и удовольствия за каждый доллар, вложенный в экзотический отпуск. Веселые и слегка пьяные нувориши с европейских окраин, без колебаний разбрасывающие вокруг себя огромные деньги, скупающие все самое дорогое и бесполезное и в то же время готовые торговаться до последнего сентаво за сущую ерунду. Эту публику профессор недолюбливал. Но не в его положении было перебирать клиентами. Ему нужны были деньги, поскольку в его голове зрели честолюбивые и тайные планы. А какие именно, в этом городке, Пуэрто-Мальдонадо, не знал никто.

Когда Сэму сказали, что его дом собираются превратить в лазарет и поселить в нем человека с частичной амнезией, профессор хотел было возмутиться. Далее все происходило по сценарию, написанному женой главврача госпиталя. Праведный гнев Уильямса охладило упоминание о налоговой службе. Как все-таки легко напугать этих американцев!

Они не боятся ни приключений, ни опасных путешествий, но тут же становятся очень покладистыми, услышав зловещее название конторы налогов и сборов. Им всем кажется, что налоговый инспектор висит у них на хвосте. И так может продолжаться всю жизнь. Профессор Уильямс в этом смысле не был исключением из универсального всеамериканского правила, тем более, что его опасения были вполне оправданы, судя по описанным в международной прессе случаям. Вот только недавно Уильямс наткнулся в интернете на историю о том, как у главы Международного банка реконструкции и развития обнаружился целый шлейф из неоплаченных налоговых счетов, и за это чиновника посадили в тюрьму во имя торжества справедливости и финансовой дисциплины. Финансиста сумели было вытащить адвокаты. Но вскоре уважаемый банкир снова оказался за решеткой, правда, по обвинению в домогательстве горничной в парижском отеле, где за ним был забронирован именной номер.

На требования главврача и его второй половины, этих наглецов из городского госпиталя, Уильямс согласился не сразу, но согласившись, ни разу не пожалел об этом. Бад, как назвал себя странный пациент, не был похож на нуворишей из Восточной Европы, куда, услышав его акцент, мысленно поселил его Сэмюэль. То, что его гость состоятельный человек, Сэм понял довольно быстро. Ну, во-первых, он был образован. А на Востоке роскошь хорошего образования была доступна лишь богатым. Так себе представлял профессор, и, в общем-то, он был не так уж далек от истины. Во-вторых, в Баде ощущалось присутствие спокойной силы – верный признак богатого человека. Уильямс часто замечал, что человек, обладающий внутренней силой и уверенностью, не может быть бедным. Он не может позволить себе влачить нищенское существование по причине своей силы. Это был вполне естественный механизм, которым управляли законы природы, а эти законы американец уважал больше, чем те, которые были написаны людьми. Итак, Сэм Уильямс, профессор и беглец от налоговой системы, сумел рассмотреть в своем госте то, что пропустили мимо глаз другие.

Но только не она, Кристина. О, эта тихая девушка, эта странная красавица во влажной тропической глубинке напоминала жемчужину на редком ожерелье, которое случайно порвалось и отпустило перламутровое зерно на волю. Но воля оказалась не слишком приятной, и жемчужина свалилась в грязь. Редкие прохожие замечали ее, восхищались, но поднять так и не пытались. Так бывает, когда добропорядочный человек замечает потерянную драгоценность и проходит мимо, побаиваясь общественного мнения: мол, другие люди или, еще хуже, полицейские могут подумать, что он хочет присвоить чужую вещь. Кристина была настолько красива, что любой потенциальный ухажер от пятнадцати до пятидесяти понимал, что природа не дала ему ни прав, ни шансов когда-нибудь назвать ее своей.

Вообще-то ее звали не Кристина, а Кирсти. Скандинавское имя ей дал отец, аптекарь из Лимы, закончивший мединститут в Осло. Там у него был бурный роман с высокой белокурой и до прозрачности белокожей преподавательницей гистологии. Ее звали Кирсти. Перуанский студент был остроумен и, возможно, именно поэтому приглянулся статной норвежке. Она задорно смеялась, когда он говорил ей, что ее кожа настолько светла и прозрачна, что под ней видны голубые прожилки вен, и, значит, в некоторых случаях она может использовать себя в качестве учебного пособия во время семинаров и лекций. Вернувшись домой, студент завел себе дело, а вместе с ним и благоверную спутницу, таких же, как и он сам, перуанских кровей. Вскоре у них родилась дочка, которая ничем не напоминала светловолосую норвежку. У девочки была слегка смуглая, словно натертая ореховым маслом, кожа и густые, черные как смоль волосы. Отец сам любил расчесывать непослушные проволочки ее волос. Похожим было только чувство безграничной любви, которое отец испытывал к дочери и которое он когда-то испытывал к высокой скандинавке. Жена, типичная перуанская домохозяйка, предложила аптекарю выбрать имя. Он, не задумываясь, произнес «Кирсти», и жене это имя понравилось. Она догадывалась о северных приключениях своего мужа, но при этом перуанка была мудрой женщиной и не задавала тех вопросов, ответ на которые не совпадал с ее ожиданиями.

Красавица по имени Кирсти работала ассистентом травматолога в Пуэрто-Мальдонадо. Свою работу Кирсти очень любила. В самом начале своей провинциальной карьеры она пыталась поправлять коллег, называвших ее Кристиной вместо Кирсти. Но вскоре она поняла, что это бесполезно – слишком неудобным оказалось скандинавское имя для весьма консервативных обитателей Амазонии.

«Почему она оказалась здесь?» – эта тема долгое время возглавляла хит-парад местных сплетен. Когда Кирсти-Кристину спрашивали о ее прошлом, она лишь мило улыбалась или отшучивалась остроумными, но бессодержательными фразами. Опираясь на них, было сложно выстроить связную картину прежней жизни девушки. Но сплетницы (и, по совместительству, завистницы) смогли это сделать. По их версии, девушку бросил богатый наркоторговец, и она решила спрятаться от суеты столичной жизни, от неудавшейся любви и тоски здесь, на окраине амазонских лесов.

На самом деле все было гораздо прозаичнее. Заниженная самооценка не позволила Кирсти найти место в столице после медицинского факультета, который она закончила по настоянию отца, а продолжать семейный аптекарский бизнес она не хотела, сославшись на отсутствие необходимого опыта. Набираться его она приехала сюда. Амазонская действительность оказалась достойным продолжением ее нехитрой истории. Вот, например, ее должность – хотя она и называлась довольно громко: «ассистент специалиста», фактически девушке приходилось делать работу медсестры и даже обычной технички, убирая палату после выписавшихся рыбаков, мало следивших за своей внешностью и не злоупотреблявших гигиеной.

Но этот человек, потерявший память, был совсем другим. Он, как и она, не рассказывал о своем прошлом. Но девушка лучше врачей понимала, что у Бада нет никакой амнезии. Как и у нее самой. Разница только в том, что она хочет переписать свою историю, а он свою – забыть. И, кстати, несмотря на свой ужасный акцент, он был здесь единственным, кто правильно произносил ее настоящее имя: Кирстин.