Гувернантка поневоле, или Зелье Судьбы - Алена Ягинская

Но их планам не суждено было сбыться.

Разместилась Анна вместе с Ванессой, им выделили самую просторную комнату. Она была угловая и довольно прохладная, к тому же у “черной” лестницы в стороне от прочих комнат, зато там было две кровати, стол и небольшая ванна за ширмой. Мужчины и Тео расположились по одному. Их комнаты были гораздо меньше, в них едва помещалась кровать, табурет с тазом для умывания и оставалось место под сундук.   

Граф Саккирел лично проверил, как его дамы устроились и пожелал приятных снов. Вечером Анна и Ванесса умылись, переоделись в теплые пижамы, немного поболтали, а ночью… 

Ночью Анна проснулась от того, что ее со всех сторон как будто сдавило и стало трудно дышать. Она испугалась, попыталась двинуть рукой, ногой, закричать, позвать на помощь, но все было бесполезно – руки и ноги прилипли к телу, рот не открывался. Единственное, что ей удалась – открыть глаза. Когда они немного привыкли к темноте, она увидела, что над кроватью с Ванессой стоит человек и делает пассы руками. «Ах, ты ж колдун бессовестный! Сейчас освобожусь и руки пообрываю, и бороду твою прорежу!» Анна отчаянно извивалась, но, увы, нечто невидимое спеленало ее настолько прочно, что все, чего удалось достичь – пошевелить пальцами. 

«Эх, была бы я магичка,  – думала Анна, вися на плече у крупного бородатого мужика, который тащил ее по темной пустой лестнице для слуг, – сейчас щелкнула бы пальцами вот так и подпалила бы тебе кое-что…».  Анна прищелкнула пальцами, в тишине ночи звук оказался неожиданно громким. Бородач сбросил свою ношу и присел, окружая себя светящимся куполом. Анна успела почувствовать боль от удара головой о ступени и отключилась.

***

Очнулась Анна от того, что по ее лицу текло что-то мокрое и холодное. Анна вдохнула. В нос ударили острый незнакомый запах какого-то снадобья, застоявшийся запах гнилой соломы и горький привкус плесени. Анна с трудом разлепила глаза, попыталась оглядеться и понять, где она оказалась. Судя по ощущениям, это был подвал. Но очень странный подвал.

Сквозь зарешеченное окно под самым потолком пробивался лунный свет. Проходя сквозь траву снаружи, он рисовал на неровных каменных стенах причудливые тени. Это были живые тени – они качались, танцевали и насмехались над Анной, показывая ей сцены неминуемого конца.

Вот тень, похожая на автомобиль, врезается в пятно света и растворяется в нем… Три пятнышка света отделяются и разлетаются в разные стороны. Одно растворяется в луче света, второе сливается с другим и уплывает в сторону, а одно, похожее на сломанную фигурку девушки, застывает на месте.

Вот эта маленькая фигурка начинает двигаться. Вот она неровно, рывками, будто прихрамывая, поднимается в гору. Вот она срывается и летит вниз. Косой луч света прерывает ее полет и не дает растаять в тени. Вот фигурка снова упорно лезет в гору, а на нее надвигается омерзительная клякса, похожая на лохматого паука. И опять лучик света бежит по стене, стирая кляксу. Вот фигурка снова медленно, урывками, но движется вперед к едва заметному пятну света. Анна видит в фигурке себя, она всей душой с ней, она застывает в напряжении, мысленно тянется к фигурке, торопит ее, подгоняет - «Ты можешь, давай же, давай!»

Случайный лист падает на землю, и тень его накрывает фигурку. И нет уже ни хрупкой фигурки, ни светлого пятнышка. Только злые тени со стен корчат рожи и смеются над отчаяньем девушки. Вторя им, в углах что-то шуршит и пронзительно скребет. И звук вонзается не в уши, морозом он отдается на коже, иглой проникает в сердце, заставляя его замереть. Все вокруг игрой света и тени, шорохами, запахом тлена шепчет ей: «Ты наша навсегда».

– Нет, – шепчет Анна и вжимается в стену.

– Да... – тихим надсадным звоном отвечает ей старая ржавая цепь, свисающая с вмурованного в стену кольца.

– Наша... – шуршит тощий соломенный тюфяк под Анной.

– Навсегда, – цокают коготки по каменному полу.

– НЕТ!!! – кричит Анна и сжимает кулаки. Она будет бороться. Ей есть за кого. – Никогда! – уверенно говорит она.

Наваждение уходит. 

«Просто тени, просто мыши, просто чья-то тюрьма», – сказала Анна себе. И вздрогнула – на ее плечо легла прохладная детская ладонь.

Анна повернула голову и в полумраке увидела Ванессу, с мокрой тряпкой в руках. От тряпки пахло лекарствами и кровью.

– Это разбойники, – пояснила девочка. – Я слышала их разговор. Они так испугались, что ты умрешь, что послали за целителем.  Видимо, ты нужна им живой. Они зелье дали такое – от него видится всякое. Старайся не вдыхать сильно.

И Ванесса снова прижала тряпку к голове девушки.

Анна попыталась двинуть рукой и поняла, что снова может это делать.

– Не двигайся, действие цепенеющего заклятия прошло, здесь магия не действует, но у тебя голова разбита. Тебе нельзя. Я остановила кровь, но я не целитель.

И Ванесса тихонько всхлипнула.

«Бедный храбрый ребенок! – подумала Анна, – сама похищена, напугана, а заботиться обо мне».

– Иди сюда! – поманила она ее к себе, подвигаясь на тюфяке, брошенном на низкий топчан. – Не бойся, нас обязательно найдут!

– Конечно, папа найдет нас, – хлюпнула носом девочка, перебираясь поближе к гувернантке и прижимаясь к ней. – Ты, только, пожалуйста, дождись его. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Не умирай, – мысленно закончила за девочку Анна. – Все так плохо?» Она попыталась приподнять голову и поняла, что не может. Та, словно чугунная, тянула ее вниз. – «Да, толку от меня немного»,  – резюмировала она.

Однако она постаралась осмотреться более осмысленно. Все же они были в подвале, который раньше явно был местом чьего-то заточения. Но давно. Все дышало здесь запустением. Об этом кричала ржавая цепь на кольце (спасибо, хоть не приковали!), куча старого тряпья и хлама в углу, гнилой тюфяк, пропахший мышами и пылью. Анна оценила и дыру в полу, темные мрачные стены, узкое зарешеченное окно под самым потолком. «Добраться проблематично, выбраться невозможно, но хоть сигнал подать сгодиться. Дверь на вид прочная, похоже, что окована железом. Интересно, куда она открывается – внутрь или наружу? А вдруг зачарованная – ты ее толкнешь, а она тебя?»