Путин. Путеводитель для неравнодушных - Владимир Рудольфович Соловьев

По российской журналистике эта кампания нанесла удар поистине сокрушительной мощи. Я полагаю, что именно после ее проведения у Путина не осталось иллюзий касательно методов работы Березовского. Путину вся эта возня представлялась неблаготворной. Он понял, насколько это от него далеко, и уж конечно, понял логику действий Бориса Абрамовича. И потому, когда зашла речь о том, кто же будет руководить «Первым каналом», отданным практически за бесценок команде Березовского, Путин ясно дал понять, что отныне все кардинальным образом изменится. Березовский тогда попытался себя вести до безрассудности фамильярно и даже нагло, но желаемого эффекта это не дало. Путин, не теряя вежливой сдержанности, очень жестко указал Борису Абрамовичу, что он, Березовский, больше никогда управлять телевидением не будет. Пожалуй, с этого момента и началась великая путинская антиолигархическая эпопея, потому что тогда в наших глазах впервые появился совершенно иной Путин. Ведь если рассмотреть весь жизненный путь Владимира Владимировича, то мы сможем определить несколько основных этапов его развития. Это не только два президентских срока. Это еще и сам Путин — подчас человек очень сильный, мощный и активно отстаивающий внешнеполитическую позицию, а иногда и легкий, расслабленный, ироничный, с живой лексикой, способный крайне остроумно «срезать» любого из существующих ныне политических лидеров как внутри страны, так и за ее рубежом.

Путин не мог не повоевать с олигархами. Недаром была многократно растиражирована его фраза, которую он сказал во время встречи с правозащитниками. На вопрос «Почему в стране все так тяжело идет?» он ответил: «Такой уж дерьмовый замес достался». И действительно, если вспомнить, что в тот момент творилось, нельзя не заметить, что Россией управляли беспринципно, жестко и довольно нагло. Структура управления страной уже давно не была президентской. Сложилась такая административная схема, при которой тот же Волошин решал для себя, что и как надо делать и с кем договариваться. А сломалась прежняя система власти не в момент чековой приватизации и даже не в 1998 году, который был ужасен. Сломалась она тогда, когда речь зашла об импичменте Президенту, когда власть впервые решила не договариваться с различными противоборствующими ей группировками, а, пользуясь криминальной терминологией, задействовать свой силовой ресурс и жестко « наехать » на спонсоров тех или иных политических движений.

Не случайно Александр Мамут — один из небольших олигархов, всегда находящийся, скажем так, в тени Романа Абрамовича, рассказывал мне, как Александр Стальевич Волошин поручил ему поговорить с небольшой фракцией, которую тогда возглавлял Николай Дмитриевич Рыжков. Было тому олигарху сказано: «Ты жестко объясни им, что и на фонд, и на всех спонсоров от «а» до «я», — наедем на всех!» Была проведена беседа, и, как говорит этот олигарх (оставим это на его совести), Рыжков ответил: «Мы все поняли, будем голосовать разумно!» И действительно, голосовали они разумно. Но тем не менее «наезд» на фонд и спонсоров состоялся! Жесточайший. И когда у Волошина спросили: «Слушай, ну мы же с ними договаривались, как же им теперь в глаза смотреть?» — то Волошин, не прекращая своего знаменитого медитативного курения, ответил: «А ты не смотри!»

Таким образом, тогдашняя власть выбрала подход, при котором она перестала быть договороспособной. Олигархическая власть просто ломала через колено, и Путин изнутри хорошо понимал, как такая власть работает. Он знал, что не имеет надежной возможности опереться ни на армию, которая была в таком состоянии, что даже и обсуждать не хочется, ни на милицию — те же комментарии, ни на кого другого, и ему будет крайне сложно вернуть реальные рычаги управления страной. Вернуть себе, а не олигархическому административному аппарату, безропотно выполняющему заказы семей своих хозяев, который и сам, по большому счету, являлся просто кучкой враждующих между собой миллионеров. Посмотрите на состав администрации тех времен — в какой жесткой конфронтации находились представители тех или иных олигархических кланов, какая кровавая между ними велась борьба! Неудивительно, что на первом этапе Путин стремился в первую очередь привлечь к управлению страной людей, которых он знал лично и кому мог доверять. И только после освоения этого этапа он взялся за создание системы, способной на практике разбить ненавистный ему олигархический олигофренизм.

Такое отношение Президента к Березовскому и ему подобным сразу понравилось людям. Идея борьбы с ними не могла не прийтись по сердцу простым избирателям — унижение, которому олигархи подвергли страну, сработало против них. Неудивительно, что итогом такого отношения к стране стала глубочайшая народная поддержка всего, что делал Президент в данном направлении. Ведь как в те времена принимались решения — Татьяна Дьяченко, дочь Бориса Николаевича Ельцина, могла запросто к нему зайти и подписать практически любой указ. То есть вообще никаких проблем не было. Спрашивайте — и получите! Олигархи решали все. Не существовало задачи, с которой им не под силу было бы справиться.

Вряд ли такую ситуацию можно было назвать разумной, так что, несомненно, именно благодаря ей на сцене появилась питерская команда Путина и началась его первая антиолигархическая война. Кстати, у Путина к олигархам, по большому счету, нет и никогда не было никаких личных претензий, и это то, что, в частности, так уязвляет самолюбие Березовского. Бориса Абрамовича крайне обижает отсутствие неприязненного отношения к себе со стороны Путина. Полагаю, он хочет, чтобы его хотя бы ненавидели, испытывали хоть какие-то сильные эмоции. Ведь максимум, с чем ему приходится сталкиваться, это несколько насмешливое и глубоко ироничное равнодушие. А ирония Путина — это, пожалуй, самое сильное его оружие. Отличительная черта уничижительных реплик, исходящих от Путина, их разящая точность заключена как раз в непробиваемой ироничности. Один вопрос Президента «А кто такой Березовский?» для Березовского — проклятье на всю жизнь. То есть ну ладно бы сказал: «Наш страшный враг — Березовский!» или «Мы все силы отдаем на борьбу с ним!», а то — «Кто такой Березовский?». Это невольно опускает Бориса Абрамовича ниже плинтуса.

Где, по большому счету, ему самое место.

В зависимости от степени упрощения проекции любой задачи вы можете либо представить ее как примитивную борьбу кланов, либо подняться на уровень чуть выше и увидеть, что есть две господствующие идеологии, которые никогда не смогут сосуществовать. Одна идеология базируется на том, что все должно принадлежать государству, поэтому следует отобрать собственность у олигархов и сконцентрировать в руках чиновников. С другой стороны, есть понятие экономической свободы, на котором базируется демократия, но в то же самое время необходима суверенность (не в плане «суверенной демократии», как сейчас модно говорить). Все зависит от уровня рассмотрения и понимания, однако практически в любом руководстве любой страны существуют разные трактовки одного и того же события. Проблема Президента всегда заключается в том, что он находится внутри этой борьбы, внутри этой каши. Ситуацию нетрудно понять тем, у кого есть дети. Они приходят к вам, и сын показывает на дочку: «Вот, она меня ударила», — а дочь говорит: «Ничего подобного, он у меня отобрал машинку». И вы должны вникнуть и понять, что произошло на самом деле. Поэтому, конечно, речь идет не о вере в царя-батюшку, а о том, что в силу бездарности Конституции 1993 года, которая была прописана в интересах одного отдельно взятого человека, Бориса Николаевича Ельцина, чтобы добить коммунистов, у нас создана фантастическая по концентрации власти система управления, где все сходится на Президенте. Сложилась ситуация, которая действительно во многом напоминает ситуацию даже не 1917-го, а 1904 года, — это монополия на принятие решений. И вы смотрите на Президента как на Бога, царя и героя не потому, что это и правда такой человек, а потому, что так опасно выстроена система власти в России.