Охота на Менелая - Марта Таро

Только этого Дмитрию и не хватало. Сейчас государыня начнёт взвешивать, не поспешила ли она, предложив князя Ордынцева вместо своего любимчика Шереметева.

Это было просто оскорбительно, и Дмитрий, не раздумывая, оттолкнулся от колонны и двинулся к группе дам, окружавших Надин. Он успел заметить тревожный взгляд графини Кочубей и любопытство на лицах Ливен и Волконской. Ордынцев по очереди поздоровался с каждой из женщин, а напоследок поклонился Надин и тут же пригласил её на танец.

– Но вы же просили оставить вальс, а сейчас заиграют мазурку, – напомнила ему графиня Кочубей.

– Боюсь, что при таком наплыве поклонников мне будет сложно даже приблизиться к Надежде Александровне, и, если она ещё никому не обещала мазурку, позвольте мне стать её кавалером на этот танец?

– Я свободна, – тихо ответила Надин.

Она положила руку на локоть князя, и они медленно двинулись к середине зала. Ордынцев специально продефилировал мимо помоста, где восседала вдовствующая императрица. Решив, что он просто хочет показать Марии Фёдоровне, что её «совет» принят к действию, Надин совсем успокоилась. Тем сильнее поразили её сказанные между делом слова:

– Сударыня, прошу вас оказать мне честь и стать моей женой. Как вы думаете, времени на размышление до конца мазурки для вас достаточно?

Надин показалось, что пол у неё под ногами закачался. Она непроизвольно вцепилась в рукав своего кавалера и почувствовала, как тот замедлил шаг.

– Вы сможете танцевать? – тихо спросил Ордынцев. – Может, лучше вернуться к вашим дуэньям?

– Только не это, – ужаснулась Надин. – Танцуем!

Ордынцев подвёл её к свободному месту. Перед ними оказалась пара из дамы в ярко-алом платье и высокого гусара в парадном мундире. Гусар оглянулся на звук шагов, и Надин узнала одного из своих поклонников – князя Голицына.

– Надежда Александровна, очень рад вас видеть! – воскликнул тот и суховато добавил: – Ордынцев!

– Приветствую, – коротко ответил князь, и уголки его губ раздражённо дернулись.

Надин даже не успела спросить себя, в чём дело, поскольку тут же узнала ответ. Дама в алом наряде обернулась… и на вишнёвых губах Ольги Нарышкиной расцвела сияющая улыбка.

– Здравствуйте, князь Дмитрий, – нежно сказала она, демонстративно не замечая Надин.

Положение оказалось просто оскорбительным – получалось, что, сделав предложение, Ордынцев поставил невесту рядом со своей любовницей. И как теперь поступить? Повернуться и уйти? Но в присутствии царской семьи это было немыслимо. К счастью, зазвучала музыка, и пары заскользили по паркету.

Надин с давно отточенным изяществом привычно крутилась в сложных и ритмичных фигурах мазурки. Ордынцев оказался прекрасным танцором, он безукоризненно выполнял все шаги, а когда опустился на одно колено, так посмотрел в глаза Надин, что она сразу всё поняла. Так же, как и другие дамы, скользила она вокруг своего кавалера, но только для неё одной мужчина преклонил колено с особой целью. Она поняла, почему Ордынцев выбрал мазурку, а не вальс, и что бы там ни думала красавица Нарышкина, предложение делали Надин.

– Ну, так как? – тихо спросил Дмитрий, вновь встав рядом. Он легонько сжал её пальцы и вопросительно глянул в глаза.

Оба знали, что она должна ответить, но Надин всё никак не могла произнести эти слова. Даже английский герцог, встретивший её впервые в жизни, мгновенно проникся к Надин симпатией, а этот моряк думал лишь о своих деньгах и имениях. Но ведь и сама Надин тоже думала о том же самом. Неизвестно, кто из них был хуже.

Вспомнилось оплывшее лицо Печерского, его наглая усмешка, и острое чувство унижения кольнуло сердце. Надо лишить этого наглеца самой возможности думать о браке с ней… Райской птичкой порхала Надин в объятиях своего кавалера, а он молча ждал её ответа. На последних тактах мазурки она решилась:

– Я хочу, чтобы мы обвенчались через три дня. Свадьбу сделаем очень скромной, а на балу у герцога Девонширского вы представите меня обществу как свою княгиню.

– Согласен, – кивнул Ордынцев. – Договорились!

Они договорились!.. Софья Алексеевна, как сквозь вату, слушала речь мужчины, попросившего руки её дочери. Жених был выдержан, безукоризненно вежлив и холоден как лед. Неужели этот красавец совсем не испытывает никаких чувств? Как можно говорить о Надин с таким трезвым безразличием? Ордынцев уже дал краткий отчёт о размерах своего громадного состояния, а сейчас явно намекал, что в приданом не нуждается. Считает Чернышёвых нищими? Да что это он о себе возомнил?!

– Позвольте, сударь, – возмутилась Софья Алексеевна, – моя Надин не дворовая девчонка, она дочь и внучка графов, а значит, получит всё, что завещал ей отец, и то, что хотела выделить к её свадьбе бабушка.

– Как будет угодно вашему сиятельству, – равнодушно пожал плечами Ордынцев. Ничто не дрогнуло в его лице, хотя Софья Алексеевна не сомневалась, что князь почувствовал её отвращение.

Похоже, что её чувства не остались тайной и для остальных, поскольку сразу же вмешалась тётка. Обняла Софью Алексеевну, примирительно похлопала по плечу, а гостю заявила:

– Давайте поговорим спокойно! Князь, постарайтесь извинить определенную нервозность, с какой мы все воспринимаем случившееся. Причина – в наших сложных и трагических обстоятельствах.

Ордынцев выгнул бровь. Поинтересовался:

– Мария Григорьевна, вы имеете в виду августейшее внимание к нашей судьбе? Обстоятельства и впрямь необычные и, можно сказать, отчаянные

– Вот именно, что отчаянные, – поддержала его Софья Алексеевна. – Я вынуждена дать согласие на брак моей дочери с человеком, которому она безразлична. Поймите чувства матери, я своим детям хотела счастья.

– Сонюшка, никто и не говорит, что девочка будет в этом браке несчастлива, – опять вмешалась старая графиня. – Я знала семью князя. Он похож на своего отца, а тот был прекрасным человеком и очень любил супругу.

– Благодарю за лестное сравнение, – чуть улыбнулся Ордынцев и уже серьёзно обратился к будущей тещё: – Ваше сиятельство, не нужно требовать от меня невозможного. Жизнь сама всё расставит по местам. Мое предложение – верх того, что я могу дать. В вашей власти принять его или отвергнуть. Вам нужно время на размышления?

Графиня заколебалась. Она прекрасно осознавала, что положение её семьи совершенно однозначное: Чернышёвы должны были склониться перед царской волей, но и принести одно своё дитя в жертву ради других графиня тоже не могла. Она бросила затравленный взгляд на тётку потом на подругу и прошептала:

– Что мне делать?

– Давайте спросим Надин, – предложила Мари Кочубей. – Я сейчас приведу её.

За Надин идти не пришлось: та ждала в коридоре. Она вошла в гостиную, опустив глаза, сделала изящный реверанс и так же скромно присела в кресло у окна. Солнечный луч мелкими бликами рассыпался в завитках чёрных локонов и позолотил кружева в вырезе белого платья. Надин была милой и домашней, такой, какой Софья Алексеевна любила её больше всего, и это сокровище нужно было отдать совершенно недостойному человеку! Графиня уже собралась объяснить дочери, что не хочет делать её разменной монетой в играх царского двора, когда заговорила Мари Кочубей: