Магия лета - Кэтрин Коултер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она полюбит тебя со временем, mon faucon. Женщины могут, конечно, сопротивляться тебе, но ни одна не устоит слишком долго.
— Да она ненавидит землю, по которой я хожу! Ей противен мой вид, не то что мои прикосновения!
— Рано или поздно она испытает с тобой наслаждение и в эту минуту станет твоей, n'est-ce pas? Ты не какое-нибудь, грубое животное, а превосходный любовник.
Это было очень странно: разговаривать с любовницей о жене, — но остановить поток признаний было уже невозможно.
— Джентльмен по-разному обращается с женой и любовницей, Амалия. Вижу, для тебя это новость.
— По-разному? Как странно.
— Вовсе не странно. Настоящие леди, которых мы берем в жены, не способны… словом, они не нуждаются в плотских удовольствиях. И можешь мне поверить, я отнесся к этому с пониманием.
— То есть ты даже не попробовал доставить ей наслаждение? — спросила Амалия, не веря своим ушам.
— Я даже не знаю, как она выглядит без одежды, — признался Хок, невольно содрогаясь. — Я ни разу не коснулся ее выше талии. Поверь мне, между джентльменом и его женой все совсем по-другому.
Амалия, умолкла, обдумывая услышанное. Заметив, что Хок не отрывает взгляда от ее грудей, она лениво, по-кошачьи, потянулась, соблазнительно изогнувшись. Она отмахнулась от легкого жжения внутри, означавшего, что на сегодня удовольствий достаточно. Ничего, скоро у нее всего будет в меру, а пока можно позволить себе излишества.
— Иди ко мне, — позвала она негромко.
Небо над Лондоном уже светлело, когда Хок наконец покинул Карсон-стрит.
Она платит ему той же монетой.
Джонатан Свифт
Маркус Карутерс уставился на Фрэнсис с открытым ртом, тем самым живо напомнив ей о первоначальной реакции миссис Дженкинс
— Но, миледи, я… э-э… я не думаю, что… нет, это совершенно невозможно… его светлость…
Фрэнсис почувствовала, что не может справиться с искушением.
— Я, например, родилась и выросла в Шотландии, но все же умею изъясняться членораздельно. — Это прозвучало необидно, как мягкое поддразнивание.
Управляющий несколько раз безмолвно раскрыл и закрыл рот, словно выброшенная на берег рыба, потом промокнул лоб белоснежным носовым платком. По-видимому, он был все еще не готов к членораздельной речи.
— Выслушайте меня, Маркус. Оба мы без году неделя в Десборо-Холле. Не нужно вести себя так, словно небо только что упало на землю. Все, что я сделала, — это поставила вас в известность о затратах, которые намерена совершить в ближайшее время. Даже если это не только затраты на гардероб и хозяйственные нужды, ничего страшного в этом нет. Мой муж, как нам известно, находится в Лондоне, но вне зависимости от этого его не волнует состояние дел в Десборо-Холле.
— До того, как его светлость отбыл в столицу, мы провели вместе много часов, — ответил управляющий не без вызова, но при этом подумал: его светлости и правда глубоко плевать на поместье.
— Я знаю, что вы привыкли обсуждать дела с моим мужем, но теперь его нет здесь. Какие указания он оставил вам, уезжая?
— Он… э-э… он велел мне продолжать. — Продолжать? Что продолжать?
— Продолжать заниматься хозяйством в его теперешнем виде.
— Этого недостаточно, Маркус, — с силой сказала Фрэнсис, наклоняясь вперед и упирая ладони в стол — поза, постепенно входившая в привычку. — Я намерена взять на себя заботу о племенном заводе и скаковых конюшнях. Из разговора с маркизом я узнала о прежнем величии Десборо. И Невил, брат его светлости, прилагал усилия к тому, чтобы сохранить эту благородную традицию, но после его смерти все пошло из рук вон плохо. Это недопустимо! Я не позволю, чтобы традиция племенного коневодства прервалась.
Помедлив, чтобы собраться с мыслями, Фрэнсис посмотрела в смущенное лицо управляющего.
— Но ведь вы… э-э… вы леди!
— Спасибо, что напомнили мне об этом, Маркус, однако вернемся к племенному заводу. По выгонам бродят чистокровные трех-и четырехлетки, которые тем только и заняты, что поглощают фураж, тем самым объедая Десборо-Холл. А ведь, будучи натренированными для скачек, они могли бы приносить доход, и немалый. Мальчишки-конюхи от нечего делать носятся на них верхом! На чистокровных рысаках, мыслимое ли дело! Кроме того, я видела в стойлах арабских и берберийских жеребцов, великолепных производителей с безупречной родословной, которые могли бы принести нам большие деньги, если бы их использовали на племя.
— Все это мне известно, — вздохнул Маркус Карутерс, — да и его светлость прекрасно об этом знает.
— Что же он намерен делать?
— Он… э-э… он не интересуется племенным заводом.
— Вот как! Что ж, зато я и вы очень даже интересуемся им. Для начала нужно будет уговорить вернуться мистера Бел-виса. Маркиз заверил меня, что тренерский опыт Белвиса не имеет себе равных в Англии, кроме того, мистер Белвис знает все о лошадях Десборо-Холла.
— Все это так, миледи, но я должен сообщить вам кое-что важное. Его светлость упоминал, что собирается продать всех лошадей Десборо-Холла: рысаков, племенных жеребцов, включая арабских и берберийских, и даже призовых кобыл. Вы знаете, ни одна из них так и не была покрыта.
— Что?! — вырвалось у Фрэнсис. — Он намерен разрушить вековую традицию только потому, что не хочет обременять себя ответственностью? Да его за это убить
Мало!
— Его светлость еще не решил… он просто обдумывал
Такую возможность…
Фрэнсис вышла из-за стола и начала вышагивать по комнате. Маркус следил за ее широким шагом, в котором не было и следа женского жеманства, с растущим настороженным интересом.
— Думаю, настало время посоветоваться с маркизом насчет нашего финансового положения, — сказала она, останавливаясь. — Для того чтобы вернуть конюшни в прежнее состояние, понадобится немало денег, и я не возьму на себя смелость принять такое решение в одиночку.
— Конечно, нет, миледи! Его светлость считает, что…
— К черту его светлость!
Фрэнсис схватилась за ближайший шнурок и яростно рванула его несколько раз подряд. Почти сразу на пороге появился Отис, словно некий вездесущий джинн, до этого паривший поблизости в ожидании вызова.
— Его светлость маркиз у себя?
— Я тотчас пошлю узнать, где находится его светлость, — ответил дворецкий, созерцая пылающее лицо хозяйки и втайне изнемогая от любопытства.
Минут через десять маркиз, недавно пробудившийся после освежающего послеобеденного сна, вошел в кабинет своей обычной бодрой походкой.
— Какая муха укусила на этот раз мое беспокойное литя? — спросил он благодушно.
— Не муха, милорд, отнюдь не муха! Знаете ли вы, что Хок намерен продать оптом всех лошадей Десборо-Холла?