Дети белых ночей - Дмитрий Вересов

– Я не об этом.

– А о чем?

Марков отмахнулся от вопроса и хлопнул Диму по спине:

– Спасибо тебе, старик, за Пастернака. Это такой подарок... Это как мечту заветную, лекарство для души, принести в коробочке и подарить. Спасибо тебе, Димка, огромное. Я уж при ребятах твой подарок не выделял, сам понимаешь...

– Понимаю,– кивнул Иволгин.– Я очень хотел подарить тебе что-то хорошее, чтобы было больше, чем вещь. Только знаешь что? Мне кажется, что ты не очень-то рад Пастернаку и вообще всему этому... Может, у тебя что-то с Кисой?

– При чем здесь Киса? – Марков даже сморщился, как от водки.– Что вообще может быть с Кисой? С Кисой все понятно на десять лет вперед...

– Ты так думаешь? А по-моему, она – несчастная девчонка.

– Глупости. Всем бы быть такими несчастными. С ее внешностью, отдельной квартирой и полом.

– Каким полом?

– Женским, разумеется. В армию у нас баб не берут, Иволгин, чтоб ты знал. Живи, баба, да радуйся...

– Я в электричке видел ее ладонь.

– Да, я помню, ты сказал, что мы не поженимся. Интересно, она тогда расстроилась или когда увидела отцовскую дачу?

– Не в этом дело. По ее ладони выходит, что у нее никогда не будет детей.

– Брось пороть чепуху, Иволгин! Ты что, гинеколог? Чтобы это понять, знаешь куда надо заглядывать? Тебе рассказать?.. Я думал, ты просто так, чтобы девчонок в дороге развлечь, а ты... Хорошо еще Kiss этого не сказал. Домовой!.. А Наташе ты гадал по руке? Как там у нее с замужеством? Короче, с кем и когда?

Кирилл хлопнул Диму по полному колену, чтобы предупредить возможную обиду, но тот только вздохнул.

– Тебе понравилась Наташа? – спросил Иволгин напрямик.– Я же тебе сказал, что она, в общем-то, и не моя девушка, а так. Ты можешь за ней спокойно ухаживать и не обидишь меня этим ни капельки. Вон Сагиров вокруг нее джигитом ходит, и Никишкины прыгают, как козлы...

– Иволгин, да ты уже ее ревнуешь! – воскликнул Кирилл.

– Еще чего!

– Да ты посмотрел бы на себя со стороны. Если бы ты был равнодушен, то не предлагал бы мне за ней ухаживать. Тебе было бы все равно... Слушай, а ты не влюбился часом?! Это было бы для тебя неплохо... Слишком ты, Дима, мягкий, вялый, как твои девственные усы...

Иволгин надулся, усы его смешно задвигались.

– Еще хотел с ним Пастернака обсудить,– проворчал Дима.– Специально читал его накануне. «Марбург», «Импровизация...». Ничего не понял. Хотел поговорить, доставить человеку удовольствие – показаться умным, а этот человек говорит такие слова, что...

– ...что усы траурно никнут. Брось, Дим-Вадим, не дуйся. Раз Иволгин начал читать Пастернака, значит, точно влюбился.

– Я еще тогда Наташу не видел.

– А это и необязательно. Сначала человек влюбляется, а уж потом встречает объект любви.

– Вот оно как! – удивился Дима.– Это ты понял на собственном опыте или прочитал где-то?

– На собственном. Только у меня все наоборот. Сначала разлюбил, а потом нашел, кого разлюбил. Так что ты счастливее меня...

– Это я знаю,– ответил Иволгин.

Кирилл посмотрел на него так, словно Дима сказал чтото грубое. За таким взглядом вполне мог последовать хлесткий удар в физиономию. Иволгин побледнел, почувствовав это, и испуганно посмотрел на друга. Марков сам не понял, почему его так задели слова Димы. Что в них особенного? Что такое вообще счастье и как им можно мериться? Да и не мог этот чудаковатый домовой быть счастливее Маркова – разностороннего, талантливого человека, которого любили девушки и деньги. Поэтому ничего обидного не было. Просто слово за слово, получилась глупая фраза.

– Это почему же? – спросил Кирилл, наливая водки Диме и себе.

– Ты не обижайся на меня, Кира,– предупредительно начал Иволгин.– Мне кажется, что тебе что-то мешает свободно жить. Ты пытаешься с этим развязаться, отбросить его, а оно тебя догоняет, цепляется. Но самое страшное, когда оно забывает про тебя, устает с тобой бороться, тогда ты сам останавливаешься и ищешь его, чтобы оно опять настигло тебя и мучило... Вот так ты и живешь.

– Ничего себе,– Марков опрокинул в себя рюмку водки так легко, что решил тут же повторить,– оказывается, ты мудрец, философ, психолог!.. Ты – дурак, Иволгин. Ты втюрился в Наташу по уши, а теперь ревнуешь ее ко мне, потому что эта провинциальная красотка почувствовала во мне богатого жениха. Видел, как выделывалась? Хочешь, попрошу ее сделать мне подарок на день рождения – станцевать голой на столе? А? Думаешь, не станцует? Сейчас скажу ей, что она мне нравится, как никто, и станцует, как миленькая...

Лучше бы он тогда ударил Иволгина. Кирилл видел, как поднялся тот на ноги и пошел к выходу вразвалочку, чуть приседая на своих тяжелых ногах. Кирилл уже поднимался, чтобы догнать друга, обнять его за плечи, боднуть головой, сказать, что все это глупости, и Дима все очень точно понял и высказал, а он, наоборот, сболтнул злую, черную неправду. Но как раз в этот момент он поймал на себе взгляд Наташи и с удивлением почувствовал недавно проснувшимся в нем мужским чутьем, что сказанная им ложь вполне могла осуществиться в этот вечер. Получалось, что ложь была правдой, или на земле так и устроено, чтобы ложь жила и осуществлялась? Может, это и есть земной закон?

Он решил не останавливать Иволгина, только взглянул на закрывшуюся дверь, соображая, что сказать ребятам, чтобы не испортить праздника, а главное, чтобы Наташа... Но в ней Кирилл почему-то был даже больше уверен, чем в Кисе.

Марков не успел ничего придумать, даже отвести взгляд от двери, как она раскрылась, и показалось огорченное, но отчего-то еще и испуганное лицо Иволгина.

– Кира, твой отец приехал...

Кириллу не раз приходилось случайно слышать, как какая-нибудь из родственниц или подруг матери говорила, что Алексей Петрович внешне гораздо интереснее своего сына. Наверное, так оно и было. Седые волнистые волосы, зачесанные назад, благородный нос и волевой подбородок. Серые внимательные глаза пронизывающе смотрят сейчас на Кирилла. Такое впечатление, что отца проектировали и строили на его кораблестроительном объединении по заказу Северного флота, а потом решили оставить у себя в качестве образца. Наверное, толстухи с пышными бюстами из различных профкомов и райкомов ухаживают за отцом, ловят его в коридорах и фойе, в перерывах заседаний и конференций, может, влюбляются...

Впервые Кирилл подумал, что у отца может быть какаято личная жизнь, может, вообще, интимная. Отца в той жизни он даже не представлял, зато в этой видел насквозь. Наверняка ехал, спешил, собирался ворваться неожиданно в самый разгар веселья, хотел устроить скандал, выгнать всю компанию, намеревался швырять вслед одежду, планировал метать вдогонку тарелки с закусками... Но по дороге его разморило, ведь спал директор по пять часов в сутки, а это мало для руководящего организма, продрал глаза, вылез из машины, потянулся, вдохнул соснового воздуха. Тут Иволгин на него и вышел.