Беги, если сможешь - Чеви Стивенс

Доктор закончил обследование, во время которого Лиза в основном молчала, и сказал, что хотел бы оставить ее на ночь в больнице и понаблюдать. Она кивнула и отвернулась к стене.

— Лиза, я на секунду выйду и сейчас же вернусь, хорошо? — сказала я.

Она промолчала.

Когда я вернулась в палату, Лиза уже спала. Я села рядом с койкой и взяла ее за руку, понимая, что стоит ей проснуться, и мне будет отказано и в этой малости. У нее на мизинце был шрам в форме полумесяца — в детстве она прищемила палец дверью фургона. Она плакала и кричала, но больше никогда не хлопала дверьми. Может быть, этот случай послужит для нее звонком, и она поймет, что надо начать лечение. Мне хотелось, чтобы она поехала ко мне, но заставить ее было невозможно. Я пригладила ей волосы — на ощупь они были мягкими и шелковистыми. Значит, она все-таки следит за собой. Глядя на нее, я почувствовала, как в глазах закипают слезы.

Что же с тобой произошло?

Через некоторое время я попросила медсестру передать в отделение психиатрии, что завтра я не смогу прийти на работу. Старшая сестра принесла мне одеяло, и я заснула в кресле. Несколько часов спустя я услышала, что Лиза зашевелилась, и тут же проснулась. Она наблюдала за мной.

— Привет, милая. Как ты?

— Горло болит, — хрипло ответила она.

— Я принесу тебе воды со льдом.

Когда я вручила ей стакан, она спросила:

— Когда мне можно будет уйти?

Дождавшись, пока она выпьет воды и положит голову на подушку, я ответила:

— Тебя, видимо, выпишут завтра. — Я взглянула на часы, было уже три утра. — Это скоро.

К следующей части надо было подготовиться. Мне не хотелось спрашивать, что произошло, — это настроит ее на агрессивный лад. Потребовать, чтобы она поехала ко мне домой, я тоже не могла. Я тосковала по тем дням, когда могла просто схватить и унести ее. Теперь она сама принимала решения.

— Ты не хочешь немного пожить у меня?

Судя по всему, она раздумывала над моими словами, но в ее глазах было еще что-то. Страх? Я подавила в себе желание немедленно начать настаивать, упрашивать, ругаться, спорить и умолять.

— Ладно, — прошептала она.

Меня охватило облегчение. Но прежде чем я успела порадоваться, она сказала:

— Только никаких вопросов.

Я кивнула и спросила, не помочь ли ей чем-нибудь. Она захотела в туалет, поэтому я помогла ей выбраться из кровати, после чего мы смотрели телевизор, пока она снова не заснула. Несмотря на ужасный повод, я была счастлива побыть с дочерью. Сегодня мы провели рядом времени больше, чем за последние несколько лет. Мысленно я уже готовилась к предстоящим дням — это будет непросто. Если она снова вернулась к наркотикам, у нее будет скакать настроение, она будет срываться и, судя по прошлому опыту, в основном на меня.

В детстве она была чудным ребенком, молчаливой, но ласковой девочкой: она обожала ходить за руку, сидеть у меня на коленях, забираться к нам с Полом в кровать. Она любила всех животных без разбора и заботилась обо всех своих друзьях — если кто-то казался ей грустным, она тут же звала его к нам на ужин. Одно время она то и дело теряла одежду. Когда я наконец поинтересовалась, что происходит, она сказала, что отдает все однокласснице, с которой плохо обращаются родители. Я гордилась ее добротой, но вместе с тем опасалась, что кто-то ею воспользуется.

— Боюсь, что однажды она попытается спасти мир, — сказала я как-то Полу.

— Даже интересно, в кого это она такая, — заметил он.

Мы посмеялись. Я с радостью понимала, что эта черта в ней — от меня.

Это было давно.

Проспав пару часов, я проснулась от возни Лизы. Пока она принимала душ, я сходила к себе в отделение, чтобы убедиться, что меня есть кем заменить. За стойкой меня с сочувственным видом встретила Мишель. «Интересно, насколько она в курсе происшедшего?» — подумала я.

— Все в порядке? Слышала, у вас заболела дочь.

Хотя мне нравилась Мишель, я не собиралась рассказывать ей о проблемах Лизы.

— Все в порядке. Я сейчас повезу ее домой.

Я взяла блокнот, и мы заговорили о пациентах. Мишель держалась дружелюбно, но я видела, что ее мучает любопытство и немного — обида. Мне было жаль, но говорить на работе о личных проблемах я никогда не умела. Когда я проходила мимо кабинета Кевина, он выглянул из-за двери.

— Показалось, что услышал ваш голос.

— Да, только я уже ухожу.

Склонив голову, он разглядывал мое лицо.

— Вы в порядке?

В его голосе было столько участия, что у меня защипало в носу. Я яростно сморгнула.

— Ночь выдалась тяжелой. Мою дочь привезли по скорой. Передозировка, возможно — гамма-гидроксибутират. У нее все в порядке, но я не знаю, надолго ли.

— Какой кошмар! — Он открыл передо мной дверь кабинета. — Зайдете?

— Нет, спасибо, мне надо отвезти ее домой.

Пока мы выпишемся, уже наступит день, а я все еще чувствовала усталость после ночи, проведенной в кресле.

Он участливо взглянул на меня.

— Уверены?

— Может, поговорим завтра?

— Разумеется. Вот мой телефон. — Он протянул мне визитку. — Звоните в любое время, хорошо?

— Спасибо.

Он ободряюще улыбнулся. Я попыталась улыбнуться в ответ, но попытка вышла жалкой, поэтому я отвернулась.

У себя в палате Лиза надевала ботинки. Лицо ее побледнело от усилий. Она остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Давай помогу, — сказала я и потянулась к ней в тот момент, когда она снова наклонилась. Наши руки встретились. Мы замерли. Какое-то мгновение она подержала мою руку в своей и отпустила. Второй раз за утро я еле сдержала слезы. Тем временем она закончила шнуровать ботинок и взглянула на меня, словно хотела что-то сказать. Но отвернулась, и момент прошел.

После того как Лизу выписали, я отвезла ее в кресле к своему автомобилю и хотела помочь забраться внутрь, но она проигнорировала протянутую руку. В пути мы обе устало молчали, хотя у меня в голове теснилось множество вопросов. Где она живет? Как она живет? Что случилось вчера вечером? Она снова употребляет наркотики? А бросать собирается? Спрашивать было нельзя, но и беззаботно щебетать о посторонних вещах я не могла. Когда тишина начала давить, я включила радио.

Когда мы остановились и вышли из машины, Лиза на мгновение замерла, разглядывая дом.

— Мама, какой красивый!

От этого будничного «мама» и ее одобрения у меня сразу же поднялось настроение. Было бы глупо предполагать, что теперь она захочет пожить у меня подольше, но я все же надеялась. Я вынула из багажника ее сумку — кто бы ни вызвал врачей, сумку он забирать не стал. Интересно, не этот ли человек дал ей наркотики? Мог бы и дождаться приезда врача, а не бросать ее на улице, как ненужный мусор. Я усилием воли погасила в себе гнев. Мне подвластно только настоящее.